"Александр Моралевич. Сетка рабицы " - читать интересную книгу автора

детской площадке есть доска-качалка. Стало быть, на один её конец сел
нелюбимый недотещей недозять, мал-мала они покачались, а потом недозять без
оповещения ка-ак спрыгнет со своего конца, а недотеща ка-ак ляпнется задом
оземь - иронизм рафинированный, в чистом виде.

Что до собак - то присутствуют и собаки. Эка удивил Константин
Паустовский: у него облако в тексте может лететь полстраницы, и такой вот
колдун словесности - читаешь взахлеб.

А у Донцовой собака величиной с унт, с валенок - ложится в сквере на
безвинного прохожего и лежит пять страниц. А прохожий этот парень не может
набраться сил, чтобы спихнуть собаку с себя. Видно, парень из тех
дистрофиков, которых подгребает Министерство обороны для защиты священных
рубежей нашей родины. Здесь избавление парня от лежащей на нем суки
перерастает у Донцовой в некий вселенский и героизменный процесс, вроде
снятия со льдины Папанина.

Ну, а уж эти романы точностей, знания предмета - оно российской
романистике теперь не с руки. Взять дотошника Артура Хейли - ведь замучает
препараторством профессий. Проштудируешь "Аэропорт" - и смело нанимайся на
любую должность в системе воздухоперевозок. (Конечно, кроме командира
лайнера, второго пилота, штурмана и бортинженера,) Читанешь "Отель" - и
смело иди хоть в топ-менеджеры "Шератона", хоть в горничные.

Но это же нудистика - перед написанием книги заглубляться, изучать
какие-то тонкости, реалии, а то и прочувствовать все на собственной шкуре.
Мало ли что, что Горький углядел талант в юном Бабеле, но тем не менее для
заглубления в жизнь на пять лет послал его "в люди". Нам эти штуки побоку. И
у одной детективистки преступник "передергивает затвор на револьвере". А у
Донцовой в столице участковый милиционер - сержант. (Хотя и в крохотулечных
городах это сроду офицерская должность.)

А Ольга Славникова слепляет роман "2017", увенчанный главной
литературной премией страны. И в романе этом, помимо прочей гили, самолет
запростуху оставляет за собою в небе "конверсионный след". И никто не
надоумил Славникову, что конверсионность - это когда военный завод по
производству покрышек для перехватчиков и бомбовозов переходит на
изготовление презервативов из тех же самых резин. Тогда как все самолеты в
мире оставляют за собою в небе только ИНВЕРСИОННЫЙ СЛЕД, А Славникова
оставила по себе в российской изящной словесности разве что след
ЭМУЛЬСИОННЫЙ.

А вот штучный и громоздкий телевизионный мужчина Дмитрий Губерниев.
Который, ликуя в экрен, в глубинах своего обширного организма умеет рождать
визг сельской дворняжки, попавшей под мотоцикл. Он, от богатой суммарности
наблюденного в мире, упоминает даже некие "вялотекущие вершины". И что же,
ему. всего-то тележурналисту - можно, а сочиняльщице - нельзя?

Можно, можно, и ведь спешка, надо перезвездеть на сочинительском
поприще Устинову, Маринину, Робски, Куликову. Полякову... Потому совершенно