"Андрэ Моруа. Наполеон, Жизнеописание " - читать интересную книгу автора

остался выслужившимся солдатом. На острове Святой Елены эта детская
непосредственность помогла ему пережить резкий переход от дворца к ангару.
На своей скале он часто думал, что предпочел бы жить в Париже на двенадцать
франков в день. Ужинать за тридцать су, бывать в литературных кафе и
библиотеках, ходить в партер "Комеди-Франсез". Одного луидора в месяц
хватило бы, чтобы оплатить жилье. Он не так уж сильно отличался от Стендаля,
и тот это отлично чувствовал.
Он начинал жизненный путь как литератор; он завершает его, диктуя, как
обещал солдатам Фонтенбло, историю их великих свершений. Записывают Лас Каз
и Гурго. У него есть одна неизменная черта - жажда чтения. Он просит читать
ему Евангелия и восхищается красотой Нагорной проповеди. Охотно слушает
Корнеля, хотя и знает его наизусть. Да и сам он разве не выдающийся
писатель? Иногда его фразы отточены и резки, как у Тацита: "Но как ответили
в Англии на это великодушие? Сделали вид, что готовы принять врага в
гостеприимные объятия, а когда он отдался им по доброй воле, уничтожили
его". Падение прекрасно в своей внезапной суровости. Но в еще большей
степени солдат, чем писатель, он судит о шедеврах с точки зрения знатока
военной и политической техники. В "Митридате" Расина он не одобряет план
кампании: "Может, как рассказ это красиво, но лишено всякого смысла как
военная концепция". Читая Библию, он останавливается на каждом названии
местности, чтобы рассказать о каком-нибудь из своих сражений. Он любит
"Одиссею", но осуждает Улисса: "Монархам не подобает драться, как нищие".
Не подобает драться также и людям, окружающим монарха. Между тем на
острове Святой Елены скука, убогие условия жизни и ревность раздирают
небольшую группу мужчин и женщин, единственное связующее звено между
которыми император. У молоденького Лас Каза прекрасная душа, но он оставил
семью во Франции и уедет, как только получит все, что ему нужно, и соберет
материал для "Мемориала". Бравый вояка Гурго претендует на исключительное
право любить императора и грозит дуэлью Монтолону. "Он ополчился не столько
на соперника, сколько на соперницу, г-жу де Монтолон, увядающую красавицу,
которую имел основания подозревать в небескорыстных визитах в императорскую
опочивальню" (Максимилиан Вокс). Наполеон старается его усмирить, треплет за
ухо, называет "Горго... Горготто", делится с ним своими тревогами. "Вы
думаете, у меня не бывает жутких моментов, когда, проснувшись среди ночи, я
вспоминаю, кем я был и кто я теперь? Как медленно течет время! Какой крест!
Нужно мужество, чтобы жить здесь". После ссоры со своим богом Гурго тоже
покидает остров Святой Елены.
Потом свидетелей остается мало. Есть "Тетради" Бертрана, "Воспоминания"
Маршана и "мамелюка" Али Сен-Дени. В них вырисовывается жизнь однообразная и
тяжелая. Этой маленькой группке людей, поглощенных воспоминаниями и
сожалениями, трудно удержаться на той высоте духа, что соответствовала бы ее
положению. Император ожесточается. Да и как иначе? Он болен, стал желтым,
одутловатым; он страдает от неудобства узкой кровати, от отсутствия
физических упражнений, от растущей уверенности, что никакого "возвращения с
острова Святой Елены" не будет. Иногда он приходит в себя и весьма успешно
угрожает ружьем тем, кто хочет нарушить покой его последнего жилища. Или же
он, как прежде, засыпает окружающих вопросами. Но его ум - эта удивительная
машина по сбору информации - теперь работает вхолостую. Он повторяется; он
позволяет себе прибегать к грубым выражениям, почерпнутым в первых военных
лагерях; увы, он все меньше похож на тот идеальный образ, что родился под