"Андрэ Моруа. Воспоминания (Фрагменты книги) " - читать интересную книгу автора

в горах, в школе-санатории. О дочери и матери, которые сейчас в Париже, я
узнаю от тещи, но и ее письма по известным причинам осторожны и содержат
высказывания, порой прямо противоположные ее мыслям, - все мы вынуждены
остерегаться многоэтапной цензуры. От этих истерзанных, испещренных клейкими
цензорскими заплатками конвертов веет страданием. Когда их вскрываешь, в
горле стоит комок. И начинаешь мечтать, как бы увидеть любимых и сказать им
все, о чем неизбежно молчат письма.
Но ждет работа. В соседней комнате уже застрекотала машинка жены. Мы
занимаемся одновременно этой книгой, подготовкой моих лекций и, что самое
трудное, работами, связанными с войной. Так что живем одни и не знаем ни
минуты покоя. Счастливый брак - это непрекращающийся диалог, который всегда
кажется слишком коротким. Иногда по вечерам, когда из Франции приходят
утешительные вести и дневные труды успешно завершились, когда ночь тиха и
огни над городом величественно прекрасны, нас посещает мимолетная,
неуместная и дерзкая надежда на лучшее. "Увы, - говорит тогда Симона,
поеживаясь, - опять что-нибудь стрясется".
Она теперь, как и я, знает, что счастье подобно анемонам, бело-розовым
цветам моего детства, которые нельзя срывать.
Возможно, она права. Вот-вот прозвучит новый свисток, и рок сменит
декорацию, как уже сменил однажды. Рокфеллеровский центр и
Эмпайр-стейт-билдинг могут исчезнуть так же быстро, как исчез Булонский лес.
Возможно, теперешняя наша жизнь, такая неустойчивая, хрупкая, с таким трудом
кое-как налаженная за год, рухнет в один миг, как рухнула прошлая,
казавшаяся незыблемой. Что предстанет перед нашими глазами, когда вновь
зажгутся огни рампы - если они зажгутся? Этого не может знать никто. В
глубине души теплится боязливая, но упрямая мысль, что, может быть, это
вновь будет декорация милого сердцу, славного Перигора, длинная долина с
подступившими к ней вплотную тополями, карминовая черепица "Бруйяка",
пылающая в лучах закатного солнца... Ночью же, когда совсем стемнеет, поверх
платанов и кедров засверкают на небе знакомые созвездия, которые на самом
красивом языке мира назовут родные голоса.