"Анатолий Мошковский. Синева до самого солнца, или повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана" - читать интересную книгу автора

если подвал будет на замке, можно переждать у Женьки Маш-кина. Потом уехать
к бабушке и дать родителям телеграмму, чтобы не волновались за своего
драгоценного ребенка. И если папа когда-нибудь попытается его пристыдить за
все это, сказать: "Ты же сам учил меня быть посмелей и посамостоятельней!" И
нечего будет папе ответить ему.
Папа уже затягивал ремни на чемоданах, мама кинула на руку плащ и
проверила, везде ли выключен свет. Наступал самый ответственный в Васиной
жизни момент. Решился! Пальцы его мелко подрагивали. Несколько раз он даже
икнул, и мама стала подозрительно посматривать на него.
- Ты что, Вася?
- Что я? Ничего я!
- Попей на дорогу воды - помогает,- сказал папа.
- Не хочу я никакой воды! - Вася кинулся к двери, однако мама
преградила ему дорогу, подняв с пола кожаную сумку с ремнями.
- Помоги нести сумку... Видишь, сколько вещей.
И Вася остановился. И продел в ремни руки.
...Поезд мчался по рельсам, и в тишине их купе был отчетливо слышен
однообразно-ритмичный стук колес: на юг, на юг, на юг! Вася смотрел в окно,
сплющив о стекло маленький, усеянный веснушками нос, и ненавидел себя: его
продуманный во всех деталях секретный план не стоил и ломаного гроша! Надо
было заранее убежать... Вот бы удивилась и всплеснула руками бабушка
Надежда, увидев его перед калиткой участка: "Ты что, Васенька, не уехал?
Отпустили?" "Можешь считать, что и так..." - равнодушно ответил бы он. А
Санька, встретив его у Мутного пруда, звучно стукнул бы себя кулаком по лбу:
"Ты что это? Раздумал покататься на дельфине? Наплевал на скалы и кипарисы?"
"Ага,- спокойно ответил бы ему Вася,- осточертело мне там вот так...", и
Санька удивленно уставился бы на него.
Все это могло бы случиться, если бы он был порасчетливей и потверже. Не
сумел. И все дальше и дальше с неумолимым железным грохотом уносил его
поезд. Вася безучастно смотрел на грозные танки "Т-34" на постаментах, с
задранными в небо орудиями возле Орла и уже не гадал: а есть в них
двигатели? А орудия выстрелят, если их зарядить снарядами? Он уже не
провожал взглядом, вставая на цыпочки, установленный где-то под Мценском
гвардейский миномет "катюшу" с наклонными рельсами, по которым когда-то
скользили в небо все испепеляющие мины.
Угрюмо глядел он на оголтелых мальчишек, которые вгоняли мяч в ворота,
сложенные из старых черных шпал. И не было ему никакого дела до диковинных
белых срезов высоких холмов у Белгорода, до мелких волн гнилого,
серовато-желтого Сиваша, до штабелей выпаренной соли и однообразных
солончаковых степей, мелькавших за пыльными стеклами вагона...
Папа сидел у столика возле окна и листал мурманские блокноты.
Мама поправляла у зеркала прическу.
- Эх море-море! - сказала она.- Не верится: и двух часов не пройдет,
как мы увидим синеву до самого солнца, накат, брызги, услышим постукивание
гальки. А какие агаты и сердолики найдем мы после шторма! Найдем ведь,
Васенька?
- Можешь искать, а я тут при чем?
- Да зачем Ваське твои агаты и сердолики? - тут же вмешался папа.- Мы с
ним слазим на веревке в кратер бывшего вулкана...
- А он есть, да? - отчужденно спросил Вася: пусть родители не думают,