"Николай Москвин. След человека [H]" - читать интересную книгу автора

как все. Ее не тянуло по-бабьи пригорюниться, вздохнуть... Впрочем, может
быть... Но только не на людях, даже не при Лизе и Вите.
Наверное, это было нелегко.
Однажды она сидела у знакомых. Хозяйка решила показать ей какую-то
гравюру и вытащила из-за шкафа сверток в пожелтевшей газете. Софья
Васильевна сама его развернула. На сгибе газеты - строка, набранная
крупным курсивом: "Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и
независимость нашей Родины!" Оставив гравюру, Софья Васильевна подошла к
окну и стояла там, продолжая общий разговор, стараясь говорить спокойным
голосом...
Люди одной цели, одного желания или чувства легче понимают друг друга.
После войны и в следующие годы Софья Васильевна то там, то здесь слышала.
такая-то получила известие, что муж жив, другая поехала отыскивать
могилу мужа... Ранее не известная ей, а теперь ставшая близкой работница с
"Дуката" Настасья Тимофеевна вернулась из Черниговщины заплаканная, но
какая-то просветленная: нашла, где муж похоронен... Преподаватель
математики из их школы только прошлым летом ездил на станцию Гусино
Смоленской области. Отыскался там след его жены, тогда медицинской сестры.
Трудно ему было найти, но жители помогли: вот этот холмик с серым
камнем... Когда-то на камне было все написано, но время, дожди - остались
только отдельные буквы...
Нет, у Софьи Васильевны надежды на это не было, "пропавшего без вести"
не сыщешь, места его не найдешь.
И время шло, дети росли, в душе была строка: "Вечная слава..."
Но этой весной появилось в их жизни новое, неожиданное, и вот они
втроем здесь, в Завьяловске...
Началось это в Москве майским вечером. Две подруги сидели в черно-белой
полутьме зрительного зала. Фильм был длинный, составленный из кинохроник,
и девушки, посмотрев немного на экран, стали шепотом переговариваться об
экзаменах, о том, кто и где будет летом. Неожиданно Лиза воскликнула:
- Папа!
Варя вздрогнула, ничего не поняла: этого не могло быть...
- Какой папа?
Но, взглянув на Лизу, подавшуюся вперед, и заметив в полумраке ее
заблестевшие глаза, устремленные на правую часть экрана, Варя, перехватив
ее взгляд, увидела там человека в меховой безрукавке, который, стоя в
какой-то дощатой, грубо сколоченной люльке, куда-то медленно спускался на
тонком тросе. Под люлькой появилась чернота, которая поползла вверх, а
люлька, казалось, остановилась. Когда чернота заполнила весь экран,
человек неловко перелез через борт люльки и пошел в темноту. Там, в
глубине, показались бледные фонари и какие-то люди в телогрейках и
полушубках. Некоторые из них сидели на корточках и пальцами, осторожно,
словно боясь наколоться, отгребали что-то сыпучее.
На экране мелькнула надпись: "...и поднимались из пепла дома" - и вслед
открылось- небо, белые облака, косогор с расщепленными, обугленными
деревьями, от которых в ряд шли новые высокие избы с не покрытыми еще
ребрами стропил.
Варя посмотрела на людей, которые ходили около ближнего дома или сидели
с топорами на крыше, - того человека безрукавке тут не было. Она взглянула
на Лизу и по ее глазам поняла: нет его. Да тут и в самом деле было все