"Николай Москвин. След человека [H]" - читать интересную книгу автора

раньше срока.
Лизе, как многим в ее возрасте, профессия, связанная с кино, казалась
необычайной, даже таинственной, а сам обладатель этой профессии -
существом особым, недоступным. Но Павеличев оказался самым обыкновенным:
играл, как и все в вагоне, в домино, бегал за кипятком на станциях, мягкой
проволочкой ловко укрепил ручку на чемодане какой-то старухи из соседнего
купе.
Но самой главной обыкновенностью была взятая им из дому бутылка с
кипяченым, желтым у горлышка молоком, из которой он, отвертываясь,
потихоньку попивал.
Свою профессию он любил, говорил о ней охотно, но без похвальбы, и тоже
получалось "ничего особенного".
Конечно, частые переезды - это было интересно, и Лиза подумала: через
год ей надо будет выбирать профессию, хорошо бы тоже с разъездами - новые
места кругом, новые люди...
Софья Васильевна, не любившая посвящать посторонних в свои дела, все же
рассказала Павеличеву об увиденном на экране весной: это ему близкое,
может быть, что знает. Тот сказал, что такие случаи - заметили кого-то из
родных во фронтовой кинохронике - очень часто происходили во время войны,
и, по словам старых операторов, всегда было много запросов на киностудию.
- Но, по правде говоря, - сказал Павеличев, сводя черные брови к
переносице, - найти выходные данные о каком-то трехметровом кадре из
какой-то старой хроники - дело сложное, надо копаться в архиве.
- А если из новой, недавней хроники? - спросила Лиза, думая о своем, о
решенном для себя.
Павеличев ответил, что это легче, и поскольку место уже установлено
точно, то время можно узнать и на самом строительстве. Для этого только
надо зайти в отдел кадров, где все известно. Тем более об
инженернотехническом работнике...
Вот и Завьяловск! Лиза вышла на перрон со странным чувством: тут был
отец. Давно или недавно, но этого вокзала он никак не миновал. Огибал
здание, спускался, вот как и они, по этим ступенькам в город...
Вот и дядя Сева! Он встретил их не на перроне, а вот тут, на ступеньках.
- Ну, все здесь? Не растерялись? - громким, веселым голосом окликнул он
их. - А я, как видите, запоздал.
Голос у дяди Севы густой, и сам он высокий, плотный. Большими, сильными
руками подхватил чемоданы и легко понес их к машине. Таким Лиза и помнила
его раньше - большой, сильный... Он и чай-то тогда пил из тонкого стакана,
опущенного в тяжелый, с крупной резьбой подстаканник, - иначе нельзя:
незащищенное стекло в его руках сломалось бы.
Введя приехавших в квартиру, дядя Сева обнял Витю за плечи и, пройдя с
ним в левую небольшую комнату, сказал:
- Тут будут спать мужчины. А тут, - вместе с Витей, который под его
большим рукавом был еле виден, он вернулся в первую, просторную комнату, -
а тут поместятся дамы, которые будут нас три раза в день кормить. Довольно
нам с тобой бегать по столовым!
Впрочем, если их лень одолеет, - он говорил, поглядывая на Витю, - то
можно брать обед в нашей фабричной столовой.
И это Лиза помнила: дядя Сева всегда был балагуром, и хорошо, что он не
изменился, около него будет уютно, легко.