"Мишель Монтень. Опыты. Том III" - читать интересную книгу автора

И они стараются уничтожить их, чтобы устранить свидетелей против себя и
замести, таким образом, следы своих происков.
Если при случае они все же вознаграждают вас за совершенное вами
предательство, дабы общественная необходимость не была лишена этого
отчаянного и крайнего средства, тот, кто делает это, не перестает считать
вас - если только он сам не таков - законченным мерзавцем и висельником, и в
его глазах вы еще больший предатель, чем в глазах вашей жертвы, ибо он
измеряет низость вашей души по вашим рукам, а они беспрекословно ему
повинуются и ни в чем не отказывают. Использует же он вас совсем так же, как
пользуются отпетыми негодяями при совершении казней, - их обязанности столь
же полезны, сколь малопочтенны. Подобные поручения, не говоря уже об их
гнусности, растлевают и развращают совесть. Дочь Сеяна, которую римские
судьи не могли наказать смертью, так как она была девственница, сначала была
обесчещена палачом, дабы законы не потерпели ущерба, и лишь после этого
удавлена им [27]; не только руки его, но и его душа - рабы государственной
власти, располагающей ими по своему усмотрению.
Когда Мурад Первый, желая усугубить тяжесть наказания тех из своих
подданных, которые оказали поддержку его мятежному сыну, - а тот задумал не
что иное, как отцеубийство, - повелел их ближайшим родственникам
собственноручно совершить над ними казнь, некоторые предпочли быть
несправедливо обвиненными в содействии чужому отцеубийству, чем стать
орудиями убийства своих родичей [28], и я нахожу, что они поступили в высшей
степени честно. И когда уже в мое время в кое-каких взятых приступом
городишках мне доводилось встречать негодяев, которые, чтобы спасти свою
жизнь, соглашались вешать своих друзей и товарищей, я неизменно считал, что
судьба их - еще более жалкая, тех судьба тех, кого они вешали.
Рассказывают про Витовта, князя Литовского, что им некогда был издан
закон, согласно которому осужденные на смерть преступники должны были
самолично исполнять над собой приговор, ибо он не постигал, как это ни в чем
не повинные третьи лица могут привлекаться и понуждаться к человекоубийству
[29].
Если крайние обстоятельства или какое-нибудь чрезвычайное и
непредвиденное событие, угрожающее существованию государства, заставляют
государя изменить своему слову и обещаниям или как-нибудь по-иному нарушить
свой долг, он должен рассматривать подобную необходимость как удар бича
божьего; порока тут нет, ибо он отступается от своих принципов ради
общеобязательного и высшего принципа, но это, конечно, несчастье, и столь
большое несчастье, что тому, кто меня спрашивал: "Что же тут поделаешь?" - я
ответил: "Ничего поделать нельзя. Если он и вправду оказался зажатым в тиски
этими двумя крайностями (sed videat ne quaeratur latebra periurio {Но пусть
он не ищет оправданий для своего клятвопреступления [30](лат.).}), следовало
поступить именно так, как он поступил; если он сделал это без горечи, если
ему не был тягостен шаг, это верный признак того, что он не в ладах со своей
совестью".
Найдись среди государей кто-нибудь с такой щепетильной совестью, что
даже полное исцеление от всех зол не бы примирить его со столь отчаянным
средством, то и в этом случае я не стал бы его порицать. Он не мог бы
погибнуть более извинительным и пристойным образом. Мы не всесильны; ведь
так или иначе нам часто приходится препоручать наш корабль божественному
промыслу, видя в нем якорь спасения. Что же более насущно необходимое может