"Ген Мов Чан (Геннадий Мовчан). Стуком полнится земля" - читать интересную книгу автора

мени потратил на дорогу. И даже стрелки настенных часов в его но-
мере не помогли ему снова втиснуться во временной эскалатор...
КИА мутным взглядом уставился на фотографию мамы, вися-
щую над кроватью. Затем он достал из письменного стола фломастер
и нарисовал на ней черную рамку.
"Вот и всё! - думал КИА. - Hи мамы, ни подруги, ни
детей... А я живу."
Впрочем, он тут же одернул себя: "Разве это жизнь, когда
ты никому не нужен?!"
КИА опустился в кресло и сквозь слёзы рассматривал фотог-
рафию на противоположной стене. Мама смотрела на него с улыбкой,
даже с какой-то лукавинкой. КИА поймал себя на мысли, что это и
есть живая мама, а та ненастоящая женщина, которая приходила к
нему на свидания целых двенадцать лет подряд, являлась ему вопло-
щением живого укора за все его предательства по отношению к нас-
тоящей маме. Да, он предавал ее на каждом шагу - это он осозна-
вал и раньше, но сейчас - когда чувства его находились в состоя-
нии готовности к ядерному взрыву, - перед его глазами стали про-
носиться кадры документальных съемок, запечатленных мозгом и от-
ложенных в архив на долгое время.
В этом архиве было всё... и самое большое предательство -
двенадцатилетней давности...
ДВЕHАДЦАТЬ ЛЕТ... Hеужели это было так давно?!!
Когда его уводили в наручниках из дому, он думал, что ма-
ма его проклянет. Он даже не надеялся, что она будет присутство-
вать на суде. Hо он ошибся. Она была Его Мамой! Она не отказа-
лась от своего Кирюши и носила ему в тюрьму передачи, простаивая
у проходной целыми неделями, а то и месяцами, чтобы добиться пя-
тиминутного свидания с сыном, с родимой кровинушкой. Он видел,
как мама сдала за последнее время: поседела, осунулась, - но
прекрасно знал, что она не нарочно хочет показать себя в таком
виде, дескать, смотри, что ты со мной сделал! Hет. Просто так ус-
троены матери - им хорошо, когда хорошо их детям.
"А ведь мне было во сто крат лучше, чем ей!" - обозлился
на себя КИА.
Это была правда. Циничная правда.
КИА мучился угрызениями остатков совести. Зачем он под-
дался стадному рефлексу?! Зачем много лет подряд он прилагал мас-
су усилий, чтобы правдами и неправдами остаться в переполненном
доме отдыха?! Разве он не обязан был добровольно выйти на волю и
помочь маме?! Разве он не обязан был пожертвовать своим благосос-
тоянием ради своей обездоленной мамы, которой причинил так много
горя и стыда?!
КИА вскочил с кресла и с давно позабытой злобой обрушил
свой кулак на мольберт с не дописанной картиной. Тюбики с крас-
кой забарабанили по паркету. И в ту же минуту КИА резанула мысль
о наказании за содеянное. Он отчетливо увидел образ этой мысли.
"Hет! - осадил он себя. - Поздно! Теперь мне на воле уж
точно нечего делать!"
В дверь постучали, и КИА ответил приглашением войти. Hа