"Борис Можаев. Полтора квадратных метра (Повесть-шутка)" - читать интересную книгу автора

задумала. Теперь она всю округу с жалобами обойдет. От нее и чертям станет
тошно.
- А ты куда пойдешь, Воля?
- Я куда пойду? В окно сейчас не сунешься - в момент вся округа
соберется. Скажут, с целью воровства. А в коридоре Судаков с Павлом
Семеновичем орудуют. Мое дело залечь и не шевелиться.
Но отлежаться Чиженку не удалось. Сдав младшего Саньку в детсад, Зинка
пошла на площадь рассказать все мужу, посоветоваться: куда писать жалобу
насчет коридора. Но, увы! На площади она не нашла его. И ведро, и грабли,
и метла - все торчало в акации, дорожки не подметены, Чиженок как сквозь
землю провалился. "Где-то промышляет с утра пораньше, - подумала она. -
Опять пьяным придет". И вдруг Зинка вспомнила, что впопыхах она, уходя, не
заперла дверь еще и на второй замок, от которого ключей у Чиженка не было.
"Ввалится пьяным, дьявол, найдет мою зарплату - всю по ветру пустит..."
Торопливо подходя к дому, она увидела в растворенном окне у Елены
Александровны нечто знакомое... Пригляделась. Ну да! На спинке стула
висели штаны Чиженка. Она их узнала по брючному ремню. Старый черкесский
ремень с серебряными бляшками - подарок Зинкин. Еще папашин ремешок... На
нем когда-то висюльки длинные в виде кинжальчиков были. Подпоясывал папаша
черную сатиновую рубашку этим ремешком только по праздникам. Серебряные
кинжальчики Чиженок отодрал и где-то пропил. А ремнем брюки подпоясывал. И
вот этот ремень, вздетый в брюках, свешивался со спинки стула в самом окне
Елены Александровны.
Зинка подошла к окну и тихонько влезла на подоконник.
В комнате за столом сидел в одних трусах Чиженок и пил чай с булкой.
Елена Александровна ушла на работу. Кровать была заправлена, кружевным
покрывалом убрана - все честь честью. И только штаны Чиженка да спутанные
в редких пушинках волосы на голове выдавали сокровенную тайну грехопадения
его.
- Ты чего здесь делаешь?
Булка, густо намазанная сливочным маслом да еще вишневым вареньем сверх
того, так и застыла на полпути ко рту Чиженка. Он и сообразить не успел,
что ответить, как голова его, покорная выработанной привычке
самосохранения, стала погружаться в плечи. Наконец он обернулся...
Все было наяву - Зинка сидела на подоконнике с зеленеющими от злости
глазами.
- Я тебя спрашиваю или нет? Обормот!
- Тихо ты... Соседи услышат, - хрипло выдавил из себя наконец Чиженок.
- А ты что думаешь? Свои полюбовные дела хочешь в тайне сохранить? -
загремела Зинка.
- Тише, дура!
Чиженок, видя, как Зинка влезла в окно, опасливо стал отступать к
порогу.
- Какой я тебе полюбовник? Я же залез сюда... Поживиться! Ну!
- А штаны зачем снял? Чтобы вареньем не испачкаться? Так, что ли?!
- Дак я ж, это... Соломонов костюм примерял. Хотел переодеться.
- Где же он, костюм-то?
- В гардеробе... Тесноватый оказался.
- Ах ты, бесстыжая рожа! Хоть бы покраснел... - Зинка добралась до
стола и схватила электрический чайник, пускавший пары. - Сейчас я тебя