"Борис Андреевич Можаев. Старица Прошкина" - читать интересную книгу автора

Царствие ей небесное".
Здесь же, возле этой заброшенной крепости, я узнал одну историю,
которая заставила меня поверить, что "старицу Алену не взяли, и шабаш!". И
камни она в монастырские стены клала, и "кумпола сама выводила".


На отшибе теперешней четырехдворной Кустаревки, возле самого подола
угора, откуда начинаются пойменные луга, прилепилась странная изба, - еще
издали, с крепостных валов, я заметил на ней необычную трубу: ведро не ведро
торчит из соломенной крыши, таз не таз, но нечто жестяное, с широченным
раструбом кверху, вроде мегафона или громкоговорителя, которые вывешиваются
на столбах в домах отдыха. Вот в эдакую трубу хорошо ведьме вылетать на
метле - не зацепишь. Кто додумался до такой нелепости? Что за чудак?
Только подойдя близко к дому, я заметил, что труба изнутри была
кирпичной, а снаружи обернута жестью и обвязана проволокой. Зачем?
Впрочем, таких "зачем" у меня возникло множество. На тыне, возле
околицы, ведущей во двор, висела дохлая ворона. В палисаднике, над
долблеными допотопными ульями-дуплянками, на ветлах белели конские черепа.
Но самой загадочной оставалась изба. Она была собрана из самых
разнокалиберных бревен, - снизу венцы были толстые, обыкновенные, кверху же
бревна шли все тоньше и тоньше и оканчивались под карнизом почти жердями,
отчего вся изба выглядела как-то игрушечно, несерьезно, словно ее собрали
так, потехи ради. Издали заметил я и необычную ажурную веранду, словно
оплетенную реечным каркасом, вязанным в шашку. Вблизи "реечный каркас"
оказался сплетенным из белых тонких палочек - лутошек, то есть ободранных
липовых ветвей. И опять показалось мне - в насмешку сделано. А рамы в окнах
были самых разнообразных переплетов - и большие и малые; одни, поменьше,
поставлены вертикально, а другие, подлиннее, горизонтально уложены в стену.
Чудеса, да и только!
Но, приглядевшись, я понял, что сделано все не без умысла: все эти
нелепости скорее от нужды, чем от чудачества. Голь на выдумки хитра. И в
самом деле, поставь длинные рамы вертикально - они бы уперлись в карниз.
Из-под жестяного раструба выглядывал слепленный из половняка дымоход. Не
оберни его жестью, не свяжи проволокой - развалится. А бревна в сруб хоть и
уложены слишком тонкие и даже попадались старые, - но под окнами лежит венец
новый, толстый, и верхний венец, под балками, тоже вполне надежный. И во
всем облике избы была какая-то трогательная и жалкая потуга на красоту -
вместо резных наличников набиты затейливо изогнутые белые палочки, и карниз
оплетен из тех же лутошек. Не гляди, что солома...
- Издаля кружево, а подойдешь - пужало. Так, что ли? - сипло спросил
меня кто-то сзади.
Я вздрогнул и обернулся. Ко мне подходила старуха, шла тяжело, волоча
ноги, покачивая большой, куце остриженной головой. На ней была исподняя
рубаха, заправленная под грязную серую юбку, распоротую с боков, отчего
похожую на какие-то широченные пиратские брюки. Впрочем, из-под распоротого
подола мелькали еще и штаны - красные, заляпанные грязью. Обута она была в
калоши, притянутые проволокой к заскорузлым голым ногам. Ее большие и
грязные мужицкие руки, с согнутыми пальцами, висели до самых колен и впереди
нее; казалось, она несла их, как гири, подвешенные к шее. А над низким косым
вырезом рубахи так же безжизненно висели тощие длинные груди, прикрытые