"Борис Андреевич Можаев. Старица Прошкина" - читать интересную книгу автора

- Вы не беспокойтесь. Я никому не скажу. А что же власти на ваши
письма?
- Была один раз комиссия. Да они все тут спелись. Вот через это и
запретили мне траву косить возле дома. Я возьму косу, тележку - да в лес.
Накошу траву. Ее бы посушить на месте, да боюсь - украдут. Навью на тележку
сырой травы и везу домой. Тяжелая трава. В песок попадешь - колеса вязнут.
Бьюсь, бьюсь, да и упаду в оглоблях-то. Наплачусь досыта, - она всхлипнула и
отвернулась. - Господи, господи! За что ж ты меня так испытуешь-мучаешь? Иль
я прогневала тебя в чем?
- Анна Ивановна, а может, оттого и не привлекают их, что по мелочам
воруют?
- Да какие ж это мелочи? Раньше нас за карман колосков судили. А то воз
ржи!.. Это не мелочи, а вредительство. Я знаю. Я с двадцать седьмого года в
партии была. Недаром нас учили врагов распознавать. Я их еще выведу на
чистую воду. Правду - ее не спрячешь, не-ет... А ты пей, пей! - она налила
мне еще стакан заваренного малиной чая.
Колер был сизовато-синий, не то от малины, не то от чугуна, и отдавало
чем-то свинцово-вяжущим. Но мед был свежий, душистый.
- Анна Ивановна, вы сказали, как мать Ульяна померла. А что же дальше
было?
- Да что дальше? Замуж вышла. - Она опять уставилась долгим взглядом
себе под ноги. - В одной артели с ним работали. Он был смирный мужик, но из
себя так, лядащий, вроде бы и не по мне. Да я уж намоталась по свету
бродягой. Не до выбора. Пришла к нему в дом. Семья у них большая: кроме
стариков, три деверя, двое женихи, а у третьего, старшего, куча детей. Изба
тесная. Ну, что за жизнь молодым в такой сутолоке? Стала я уговаривать
мужа - отделимся! А свекор крутой был! Берите, говорит, шапку в охапку, вот
вам и весь пай. Скопила я деньжат за свои печные работы, и купили мы дом за
семьсот рублей. Дом-то домом, а больше - ни кола ни двора. Как говорится:
нет ни гроша, зато слава хороша. Все зажитки на избу ушли. Землю свою
лошадникам сдали, а сами по дворам работать. Меня уж тут во всей округе
знали - кому печку сложишь, кому в поле поможешь. Выбрали в комбед. Днем
работаешь - вечером на собрании. А тут еще в ликбез поступила. То учишься,
то заседаешь. И стали над моим мужиком насмехаться: "Не баба при тебе, а ты
при ней состоишь". Он ревновать меня стал, все следил по вечерам. Однажды мы
на собрании засиделись до полуночи. Вышла вместе со всеми, в комбеде было
еще четверо мужиков. А муж за мной назерком шел. Только мы разошлись, он и
кинулся на меня с палкой. Ну, я его так отмотала, что он до утра провалялся.
Еле очухался. Судились мы с ним; родственники его подговорили в суд подать.
"Чем ты недоволен?" - спрашивает судья. "Она меня не кормит, не поит". -
"Куда ж ты пойдешь?" - "Если что достанется, к отцу". - "Ты возьмешь его?" -
спрашивают старика. "Если что достанется, возьму". И присудили - поделить
нам дом пополам. А чего там делить? Махнула я рукой и сама ушла. Ушла на
ближнюю станцию, в депо. За хлебом ездила от рабочих, кормила их. Оставляли
меня там завсобесом работать. Я уж в тую пору и ликбез окончила, и в партию
вступила. Да тошно мне было: и муж донимал, и его родственники. Следили за
мной, скандал за скандалом устраивали. И решила я уехать из родных мест и
все начать сначала. "Трудно мне здесь, - сказала я женоргу, - отпустите куда
ни на есть". Она меня и направила в Калугу. Там, в бывшей патриархальной
школе открыли двухгодичную партшколу. Вот ее-то я и окончила. Приехала в