"Сергей Дмитриевич Мстиславский. Откровенные рассказы полковника Платова о знакомых и даже родственниках " - читать интересную книгу автора

Из записей архивариуса N-ского гусарского полка за 1913 год
Теперь все это уже - дела минувших дней и предания старины, хотя и
неглубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, поскольку только
для нас они имеют уже характер "баснословного склада легенды", во вражеском
же окружении нашем, за рубежом, - они живы.
Н Лесков. "Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе".
Разговор о чести
Сорочинского драгунского ее императорского высочества великой княжны
Анастасии Николаевны полка штаб-ротмистр Энгельсов, отгоняв смену, шел
домой. Он был хмур и даже нервен, что вовсе уже не полагается порядочному
офицеру. Впрочем, основания к такому настроению были достаточные.
Честь!
Полковой командир именно так и выразился. Честь мундира. И потрудитесь
в три дня это дело покончить.
В три дня. Легко сказать. Это же не дуэль: отмеряли шаги, подошел к
барьеру и выпалил. А там попал не попал, все равно: честь - восстановлена. И
даже битый по физиономии снова становится небитым.
Будь дуэль - было бы просто. Но здесь надо без промаха. Потому что
дело - по-настоящему, о всей жизни. И не только своей. Если будут дети - о
них. И о внуках. И о правнуках.
Честь. Имя.


* * *

Улица, пустая и пыльная, волоклась штаб-ротмистру под ноги узкой и
щербатой панелью, цеплявшей каблук углами растресканных плит. И небо было
пыльное, каких-то небывало грязных тонов. Скверно на небе, скверно на земле,
скверно на сердце.
Анафемство.


* * *

Навстречу, вихляя из стороны в сторону, шел пьяный: мастеровой по
обличью. Энгельсов туже сдвинул брови и сдержал широкий и сердитый свой шаг:
только что случай был, с корнетом фон Дрейфельсом, его же полка. Так же вот
точно на улице встретился с пьяным - как после оказалось, по акту
судебно-медицинского вскрытия, сапожником. И так как офицеру не подобает
кому-либо уступать дорогу, а сапожник от спиртного восторга пришел в
забвение чинов и отличий, они столкнулись грудь в грудь. Корнет, конечно,
сшиб мастерового, как броненосец шаланду, [5] но тот, падая, зацепил
корявыми пальцами серебряный офицерский погон, касаться которого, не
оскорбляя чести мундира, может, как известно, только женская ручка во время
вальса или при поцелуе. По счастью, корнет не растерялся и тотчас же рубанул
со всего плеча по картузу - так что в протокол сапожника записали уже
мертвеньким. Взыскания на Дрейфельса наложено не было - даже церковного
покаяния, как полагается после убийства во время дуэли, - поскольку офицер
по чести своей обязан на оскорбление мундира отвечать оружием. Но полковой
командир все же приказал господам офицерам избегать по возможности