"Йенни" - читать интересную книгу автора (Унсет Сигрид)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

Прошло уже двенадцать дней с тех пор, как Йенни приехала в Христианию, а она все еще не могла заставить себя пойти к родителям Хельге.

По желанию матери она поселилась у нее, но наняла себе ателье, в котором усердно работала над картинами для предстоящей выставки. Она не думала, что так болезненно будет тосковать по Хельге, по временам ей неудержимо хотелось его видеть, чувствовать его прикосновение, знать, что он принадлежит ей. Она писала ему очень часто и так же часто получала от него письма, которые всегда носила при себе.

В последнем письме он уже в третий раз спрашивал, была ли она у его родителей. Тогда она приняла наконец твердое решение завтра сделать этот визит, который был ей очень не по душе.

На другой день погода резко изменилась к худшему, дул северный ветер и выпал даже град. Однако Йенни не откладывала больше своего посещения и отправилась после полудня на улицу Вельхавена, где жили родители Хельге.

Дойдя до четырехэтажного дома, на дверях которого была прибита медная дощечка с надписью: «Г. Грам», Йенни на минуту остановилась. Она знала, что Грамы живут на четвертом этаже, но она медлила и не входила в подъезд. Сердце ее сильно билось, ее волновал этот визит к совершенно незнакомым людям, которые так или иначе должны были играть в ее жизни известную роль. Она старалась успокоить себя, но неприятное чувство не проходило. Господи, не может же для нее иметь такое значение эта простая формальность! Ведь ее будущие родственники, во всяком случае, не съедят ее. Она взяла себя в руки, поднялась по лестнице и позвонила.

Ей отворила мать Хельге, она узнала ее по фотографии.

– Вы фру Грам?… Я фрекен Винге…

– Очень приятно… Войдите, пожалуйста… – Фру Грам повела Йенни через длинную переднюю, заставленную шкафами и сундуками, и растворила дверь в гостиную, предлагая ей войти.

Гостиная была заставлена тяжелой плюшевой мебелью, на всех дверях висели портьеры, повсюду пестрели безвкусные вазочки и всякие безделушки. Вообще обстановка этой комнаты не отличалась вкусом, но зато в ней было много претензии на роскошь.

– Ах, здесь такой беспорядок… я уже несколько дней не вытирала пыль, – болтала фру Грам. – Мы редко бываем в этой комнате, а я теперь без прислуги. Последнюю я должна была выгнать, до того она была груба и неряшлива. Ну, а новую найти трудно, да и дороги они очень… и помощи от них мало… Да, тяжело быть хозяйкой дома… Хельге предупредил нас о вашем визите, но вы не спешили, и мы решили, что вы не желаете удостоить нас чести…

Когда она говорила или улыбалась, то обнажала две черные дыры в верхней челюсти, где не хватало зубов.

Йенни сидела и молча смотрела на эту женщину… мать Хельге. Она представляла ее себе совсем другой. На тех фотографиях, которые она видела у Хельге, у его матери было красивое лицо и оно напоминало Хельге. И это лицо нравилось Йенни, ей хотелось любить мать Хельге. Но когда она увидала ее, то почувствовала антипатию к ней, и это приводило ее в смущение и глубоко огорчало.

Правда, черты лица этой женщины должны были быть когда-то очень красивы, но теперь уголки рта опустились и в них было горькое выражение. Прекрасные большие глаза темнее, чем у Хельге, но в них застыло выражение недовольства.

Йенни видела, что эта женщина должна была быть когда-то необыкновенной красавицей, но вместе с тем она понимала, что Герт Грам не мог быть счастлив с ней.

– Кандидат Грам просил меня кланяться вам, – сказала Йенни. Она вдруг почувствовала, что не в состоянии говорить в присутствии этой женщины о Хельге как о близком ей человеке и называть его по имени.

– Да, он в последнее время часто бывал с вами, по крайней мере, в своих письмах он всегда упоминал только о вас. Впрочем, вначале он, кажется, ухаживал за какой-то фрекен Ярманн, не правда ли?

– Да, это моя подруга, которая вначале всегда бывала; в нашем обществе. Но в последнее время фрекен Ярманн усердно была занята одной большой работой.

– Она, кажется, дочь полковника Ярманна? Она, должно быть, довольно богата?

– Нет. Она живет на те небольшие средства, которые получила после смерти матери. С отцом она в холодных отношениях. Дело в том, что он был против того, чтобы она стала художницей. От него она ничего не принимает.

– Это очень глупо с ее стороны, – решила фру Грам. – Моя дочь, которая замужем за капелланом Арнесеном, знает ее. Так она говорила, что были особые причины, вследствие которых полковник порвал со своей дочерью. Она, говорят, очень хорошенькая, но слава у нее дурная…

– Все это неправда, – проговорила Йенни сухо.

– Да, да, вам, художницам, живется хорошо, – проговорила фру Грам со вздохом. – Вот я не понимаю только, каким образом Хельге мог там работать… судя по его письмам, он только и делал, что гулял тут и там по Кампаньи с вами и…

– О, – проговорила Йенни, которая не знала, как себя держать с этой вульгарной женщиной, – кандидат Грам очень прилежно занимался. Ведь надо же и отдохнуть когда-нибудь…

– Ну, конечно. А вот мы, хозяйки, отдыха не знаем. Подождите, фрекен Винге, когда вы выйдете замуж, вы испытаете это.

С этими словами фру Грам извинилась и вышла в переднюю. Йенни встала и начала рассматривать картины на стене.

Над диваном висел большой вид окрестностей Рима. По манере писать Йенни сейчас же увидала, что Грам учился живописи в Копенгагене. Рисунок был очень хорош, но в красках не было сочности. Этюд молодой итальянки был написан лучше.

На самом видном месте висел портрет хозяйки дома. Он был написан лучше, чем все остальные картины. Она была изображена совсем молодой, и Йенни залюбовалась этим прекрасным лицом с живыми темными глазами.

Рядом висел детский портрет. Под ним была надпись: «Медвежонок четырех лет». Боже, да ведь это Хельге в белой рубашечке. Какой он был очаровательный!

В гостиную вошла фру Грам с подносом, на котором стояла бутылка наливки и лежало печенье.

– Я любовалась картинами вашего мужа, – сказала Йенни.

– Правда, я мало понимаю в этом, – ответила фру Грам, – но мне кажется, что они великолепны. Мой муж уверяет, что они ничего не стоят, но он так говорит из скромности. Он, видите ли, должен был бросить все эти картины, потому что нам надо было чем-нибудь жить. И вот, когда он занялся другим делом, он перестал писать и уверял, что у него нет таланта. А я нахожу, что его картины гораздо лучше всей этой модной жизни… Но вы, фрекен Винге, вероятно, придерживаетесь другого мнения?

– Нет, я нахожу, что картины вашего мужа очень хороши, – ответила Йенни. – В особенности ваш портрет, фру Грам.

– Ах, да… теперь он уже больше не похож на меня, – заметила фру Грам с горьким смехом.

Йенни молча попивала наливку и слушала фру Грам, которая болтала без умолку.

– К сожалению, я не могу пригласить вас сегодня остаться у нас пообедать, фрекен Винге. Как я вам говорила, мы без прислуги… Но в другой раз, я надеюсь…

Йенни поняла, что фру Грам хочет поскорее отделаться от нее. Да это было и понятно, раз у нее не было прислуги. Наверное, она сама готовила обед. Йенни встала и распрощалась.

На лестнице она повстречалась с отцом Хельге. Она догадалась, что это он. Хотя они быстро прошли друг мимо друга, Йенни все-таки успела заметить, что он казался необыкновенно моложавым и что глаза у него были большие и синие.