"Валентина Михайловна Мухина-Петринская. Встреча с неведомым" - читать интересную книгу автора

- Бабушка, разве мама была барабанщиком? - спрашивал я на обратном
пути.
- Она играла Нилу Снежко в пьесе "Барабанщица". И как играла!.. Твоя
мать была поистине лучшей Барабанщицей в стране. А если бы ты ее видел в
роли Тани... из пьесы Арбузова!.. Но она всегда говорила, что ее лучшая роль
впереди. Ах, кабы ты ее видел на сцене!..
Бабушка поспешно сморкалась. Глаза ее начинали сверкать, как у кошки.
Это она вспоминала моего отца.
В театре была "сама". Она была ровесницей бабушки, но считалась
молодой. На сцене она была действительно молодая. Она играла лучше всех,
потому ее называли "заслуженной" и "народной". Я видел ее много раз в пьесах
Шекспира и Островского, Погодина и Леонова - каждый раз она была совсем
другим человеком. Если бы она играла подряд в тысяче пьес, вы бы увидели
тысячу разных людей. Она была неистощима. Ее все звали "наша Софья
Андреевна". Она любила мою мать, потому что мама могла играть так же хорошо,
как она сама. Но мама бросила театр, а Софья Андреевна оставалась в нем до
самой смерти, пока еще могла ходить. Известный драматург написал даже
специально для нее пьесу, где она по самой роли могла то и дело отдыхать. У
нее была смертельная болезнь, а она все играла, пока не слегла совсем. Она
лежала дома и ждала смерти. Бабушка навестила ее (без меня) и спросила: "Ну
как вы, голубушка Софья Андреевна?", и та ответила: "Жду". Бабушке стало
очень страшно. Она поняла, кого ждет великая артистка.
И вдруг Софья Андреевна приехала в театр... Это случилось при мне.
Сразу по всему театру разнеслась весть о ее приезде. Репетиция прекратилась.
Каждый бросил свое дело и пошел увидеть еще раз старую артистку.
Софья Андреевна, страшно исхудавшая, в шелковом лиловом платье, которое
стало ей велико, с незавитыми, поредевшими седыми волосами, прошла через
сцену, опираясь на руку режиссера. Она со всеми ласково простилась. Сказала,
что ей сегодня легче, и потому она воспользовалась этим и навестила свой
дорогой театр. Никто не смел плакать, но многие дрожали. Меня она потрепала
по волосам и щеке рукой в черной шелковой перчатке.
- Когда мама вернется, передашь ей привет,- сказала она грустно. Может
быть, она подумала, что тогда ее уже не будет?
Когда Софья Андреевна, простившись со всеми, пошла к машине, она вдруг
легонечко оттолкнула режиссера, на руку которого опиралась, вернулась и
благоговейно поцеловала край кулисы.
Я весь тот вечер и последующие вечера все думал: как же она должна была
любить театр, свою работу в нем, искусство и товарищей по искусству!..
Через две недели мы с бабушкой ходили на ее похороны. Было очень много
народу, как на демонстрации. Шел крупный снег. Мы с бабушкой плакали. Многие
плакали, особенно артисты.
Весь вечер заплаканная бабушка рассказывала, как играла Софья
Андреевна, о ее молодости, любви, замужестве; как она в годы войны выступала
на фронте и в госпиталях перед солдатами; как Софья Андреевна первая открыла
у мамы талант.
Мама училась в театральной студии и была любимой ученицей Софьи
Андреевны и Давида Львовича. Тогда, по словам бабушки, он был еще худой и не
болел астмой.
Пока я вырос, бабушка столько раз мне рассказывала о мамином дебюте,
что я стал хорошо представлять все перипетии этого дня и под конец проникся