"Лео Мулен. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.) " - читать интересную книгу автора

болезненных монахов. Затем постановили, что "сиеста" разрешается "из
сострадания к человеческой слабости", как гласит один картезианский текст.
Ложиться предписывалось в строго установленное время - тотчас же после
повечерия; бодрствовать без особого разрешения старшего не дозволялось (из
страха зайти слишком далеко в умерщвлении своей плоти). После утрени отцы
не ложились спать снова, за исключением дней кровопускания, о которых мы
расскажем дальше. Они были обязаны носить пояс, не снимая его даже во время
сна. Этот пояс служил как бы напоминанием евангельского призыва: "Пусть
чресла ваши будут опоясаны" и свидетельствовал о готовности монахов в любой
момент подняться по слову Божию, с одной стороны, а с другой - намекал на
соблюдение монашеского обета целомудрия. Кто же не хотел отдыхать после
полудня, тот мог читать, править рукописи или даже упражняться в
монастырском песнопении, но при условии, что не помешает другим.
Если монах не вставал с постели при первом же звуке колокола ("без
промедления", как писал св. Бенедикт), это считалось проступком, который
рассматривался на обвинительном капитуле. О том, чтобы снова уснуть, не
могло быть и речи! Монах должен был непрестанно двигаться, с фонарем в
руках отыскивая того, кто в нарушение порядка продолжал спать. Когда
таковой находился, в его ноги ставился фонарь, и, наконец, разбуженный
любитель поспать в свою очередь обязан был с фонарем в руках обходить весь
монастырь, пока не отыщет другого провинившегося. Итак, следовало проворно
подняться и ни в коем случае не опоздать к утрене. Рассказывали, что
однажды ночью Петр Ноланский, основатель ордена мерседариев, проспал.
"Поспешно облачившись, он направился по темным коридорам к хорам. И каково
же было его удивление, когда он увидел там яркий свет, а вместо монахов,
которые не проснулись с ударом колокола, ангелов в белом, восседающих на
церковных скамьях. Место же генерального магистра ордена занимала сама
Пресвятая Дева с раскрытой книгой в руках" (Д. Эме-Азам).
Гиг, мудрый наставник картезианцев, говорил, что перед тем, как лечь,
нужно выбрать себе какой-либо предмет для размышления и, думая о нем,
засыпать, дабы избежать ненужных грез. "Таким образом, - добавляет он, -
твоя ночь будет светлой, как день, и ночь эта, ее озарение, которое тебя
осенит, будет тебе утешением. Ты уснешь мирно, ты будешь отдыхать в тишине
и покое, ты проснешься без труда, ты встанешь легко и с легкостью же
вернешься к предмету своих размышлений, от которого не успел отдалиться за
ночь".
А если, несмотря ни на что, монах не засыпает? Если он болен и не
спит? "Ты можешь петь молитвы; но будет лучше, если ты воздержишься от
этого". Что же касается кровати, то Элиот рассказывает одну из тех
благочестивых легенд, которыми поучали тогдашних мирян. Св. Гильом
Верчельский, основатель конгрегации Монте-Вирджино, стал однажды жертвой
клеветы. Придворные короля Неаполя и Сицилии обвинили его в лицемерии и,
дабы продемонстрировать, что "сердце его исполнено страстей и пороков",
подослали к нему куртизанку. Распутница пообещала придворным совратить
монаха. Святой же притворился, что уступит ее желанию, но "при условии, что
она ляжет с ним в ту же постель, на которой спит он сам... Она была очень
удивлена... когда вошла в помещение предполагаемого совращения и увидела
там лишь ложе, наполненное раскаленными углями, на которых и почивал
святой, приглашая ее лечь рядом". (Как видим, святые прибегают к весьма
любопытным средствам, дабы не впасть во искушение.) Куртизанка была столь