"Аксель Мунте. Легенда о Сан-Микеле" - читать интересную книгу автора

научился владеть острыми хирургическими инструментами, чтобы равным оружием
сражаться с безжалостной противницей, которая с косой в руках обходила
палаты, готовая разить в любой час дня и ночи. Казалось, она сделала своей
резиденцией эту мрачную старую больницу, из века в век служившую приютом мук
и горестей. Порой она врывалась в палату, в слепой ярости безумца разя
направо и налево молодых и старых, медленно душила одну жертву, срывала
повязку с зияющей раны другой, и кровь вытекала до последней капли. Порой
она подходила на цыпочках тихо и тайно, и ее рука закрывала глаза страдальца
нежным прикосновением, так что улыбка озаряла его лицо. Часто я, чьей
обязанностью было мешать ее приближению, даже не подозревал, что она уже
близко. Только маленькие дети у груди матери чувствовали ее присутствие,
вздрагивали и кричали во сне, когда она проходила. Да еще старые монахини,
всю жизнь проведшие в больничных палатах, успевали заметить ее приближение и
спешили к койке с распятием.
Вначале, когда она победоносно стояла по одну сторону постели, а я
беспомощно - по другую, я почти не обращал на нее внимания. В то время я
думал только о жизни, знал, что моя миссия кончается, когда она берется за
работу, и лишь отворачивал лицо от моей зловещей сотрудницы, оскорбленный
своим поражением. Но когда я ближе с ней познакомился, я начал наблюдать за
ней с большим вниманием, и чем чаще я ее видел, тем больше желал ее узнать и
понять. Мне стало ясно, что она участвует в работе так же, как и я, что мы
товарищи, и когда борьба за человеческую жизнь кончается и она побеждает,
лучше бесстрашно посмотреть друг другу в глаза и быть друзьями. Позднее даже
наступило время, когда я верил, что она мой единственный друг, когда я ждал
ее и почти любил, хотя она меня не замечала. О, если бы я научился читать по
ее темному лицу! Сколько пробелов в моих скудных познаниях о людских
страданиях восполнила бы она! Ведь только она одна читала последнюю главу,
которой не хватало во всех моих медицинских справочниках, - главу, где все
объясняется, где разрешаются все загадки и дается ответ на все вопросы.
Но почему она была такой жестокой - она, которая могла быть такой
нежной? Почему она одной рукой похищала так много юного и живого, когда
другой рукой она могла бы даровать столько счастья и мира? Почему ее хватка
на горле одной жертвы была такой медлительнной, а удар, нанесенный другой
жертве, - столь быстрым? Почему она так долго боролась с жизнью ребенка и
милостиво позволяла жизни старика отлететь во время сна? Или она должна была
карать, а не просто убивать? Была ли она судьей, а не только палачом? Что
она делала с теми, кого убивала? Прекращали ли они существовать или только
спали? Куда она уносила их? Была ли она повелительницей пли только вассалом,
простым орудием в руках гораздо более могущественного владыки, повелителя
жизни? Сегодня она одерживала победу, но была ли ее победа окончательной?
Кто победит последней - она или Жизнь?
Но действительно ли моя миссия кончалась тогда, когда начиналась ее
миссия? Был ли я только пассивным наблюдателем последнего, неравного боя,
беспомощно и бесчувственно следящим за ее губительной работой? Должен ли я
был отворачиваться от глаз, которые молили меня о помощи, когда язык давно
уже онемел? Я был побежден, но не обезоружен, в моих руках еще оставалась
могучая разящая сила. У нее была чаша вечного сна, но у меня была своя чаша,
доверенная мне благостной Матерью Природой. В тех случаях, когда она слишком
медленно отпускала свой напиток, разве не должен я был дать свой, могущий
превратить страдания в покой, пытку в сон? Не было ли моим долгом облегчить