"Рю Мураками. Отель "Раффлз"" - читать интересную книгу автора Кария видит в этом мою колдовскую сущность; в наших с ним разговорах
эта тема появилась очень быстро; не прошло и года, как мы познакомились, а он уже бежит от меня. Где же это случилось? В Нью-Йорке или в Риме? Я перестала сдерживаться, я плакала и кричала: "Я убью твоего сына, вот увидишь!", а он замахнулся, словно собираясь ударить... а потом вдруг погрустнел и опустил руку... он был неправ, я постоянно говорю ему об этом, но он не понимает и отвечает испуганно: "Моэко, все, что ты говоришь, отдает черной магией"... мне становится тоскливо от таких слов, потому что это не так... все, что я хочу, так это жить, как в фильме "Ночной портье", только наши страдания были бы еще более красочными, чем у Шарлотты Рэмплинг и Дирка Богарда... а этот человек, способный фотографировать разорванные пополам трупы, словно плюшевых мишек, не смущаясь, приклеивает фото своего сына на обратную сторону паспорта, хотя даже Уильям Блейк говорит об этом... о смелости задушить ребенка в колыбели... но этот мужчина, которому я прощаю все, он ничего не понимает... И это уже трагедия. Хотя, если дела пойдут еще хуже, трагедия, возможно, превратится в комедию. "Ты играла как королева, даже мороз по коже пробегал!" Я постоянно слышу подобные фальшивые комплименты от ассистентов режиссера, и вот еще один... не знаю, как его зовут... подошел ко мне, чтобы снять наручники, в которых я сидела перед камерой... его руки тряслись, он не смел поднять на меня глаз... "Спасибо большое", - ответила я. Если бы он мог перевести мои слова, как у мультяшного Дораэмона, он бы понял, что я на самом деле имела в виду: "Я хочу, чтоб тебя размазало в лепешку, начиная от груди"... вот что я Вот я выхожу на берег моря, раздвигая толпу поклонников, Кария ждет меня со своей зеркальной камерой, он зажег огонь в железной бочке и теперь мило болтает с местными старухами... почему ему нужно шутить с этими бабами? Почему его смелости никогда не хватает на большее? Хочу, чтобы он относился ко всему, что вне меня, так же, как Гиммлер относился к евреям. "Что это такое, ты, идиот?!" - закричала я, едва заметив его... но на самом деле я со стоном упала ему на руки, а он удивился: "Что ты пыталась этим сказать, дурочка?" Какой кретин... если бы он был Дирком Богардом, он бы задрал мне юбку и стал бы тискать мне задницу на глазах этих старух, рыбаков и поклонников, что толпились вокруг... я хотела бы, чтоб у него достало сил сделать подобное, да и мне понравилось бы быть такой женщиной. - Все на нас смотрят, - произнес мой идиот, старый военный фотограф, пока я, повиснув у него на шее, старалась засунуть кончик своего языка ему в ухо. - А те, кто интересуется чужой личной жизнью, - просто подонки, - отвечала я. Это выражение я услышала от самого Кария в день нашего знакомства, когда мы пили "Вдову Клико"... я напилась и стала немного развязной. - ...Там я видел столько человеческих тел, превратившихся в бесформенную массу... и теперь, когда я вижу ночные огни Манхэттена, ем эскалоп и салат из артишоков, а рояль наигрывает мелодии моей юности, я не могу понять, где же я нахожусь... видишь ли, я знаю, что человек может в одно мгновение превратиться в застывшее тело только из-за того, что в него попал заостренный кусочек металла... меньше, чем монетка в двадцать пять |
|
|