"Рю Мураками. Танатос ("Меланхолия" $3)" - читать интересную книгу автора

готова возблагодарить небеса...

*****

- Привет.
Учитель еще никогда так не здоровался со мной, он даже не употреблял
этого слова - "привет", мне показалось это странным, что-то в этом было не
так, и мое сердце учащенно забилось.
- Добрый вечер.
Я решила подыграть и произнесла приветствие, как девочка из мультика,
то есть голосом автоответчика, таким плутоватым голоском, меня беспокоило,
что учитель стал не такой, как всегда, в нем что-то изменилось, такие же
предчувствия я испытывала в детстве, когда меня собирались отругать, и эти
предчувствия всегда сбывались.
- "Касси", пожалуйста.
- Прекрати заказывать всякую дрянь! Впрочем, я напрасно трачу время, ты
все равно сделаешь по-своему.
Но меня охватил такой мандраж, что я была просто не в состоянии
заказать себе что-нибудь другое, я вовсе не так люблю смородиновый ликер, по
правде говоря, я не то чтобы любила алкоголь вообще; но я никогда не
испытывала особого желания попробовать другой напиток, и с того времени, как
я приехала в Токио, всякий раз идя в бар или в клуб, я всегда заказывала
смородиновый ликер, это меня расслабляло... хотя есть много чего еще, что
мне нравится больше, чем "Касси", благодаря учителю мне довелось попробовать
всякого, например, "Кровавую Мэри", что подавали в самолете перед обедом,
или сухой шерри на рейсе "конкорда".
- "Касси", пожалуйста.
- Ну вот, я так и знал.
- Я нашла сегодня такую вещицу, которая доставит вам удовольствие, я
даже купила ее и поэтому опоздала.
- И что же это?
- Такой миленький серебряный вибромассажер, посмотрите, какая прелесть,
правда, я не купила батарейки, так что он не работает...
Я произнесла все это, хохоча во все горло, но учитель как-то съежился
и, вытащив из своего бокала оливку, проговорил:
- Хватит.
"Ну все, конец, - подумала я, сразу ослабев от этой мысли, - теперь уж
точно"; с самого детства я физически чувствую наступление подобных событий;
когда мои родители развелись, отец стал очень много пить, и однажды вечером
он упал в русло пересохшей реки, сломав себе лицевую кость; это случилось,
когда он возвращался из кабака, где я часто искала его; лицо отца,
освещенное только фонарем на мосту, было страшно разбито, на нем не было
живого места, кровь хлестала как из ведра, я было испугалась, что отец умер,
но тут он проговорил весьма ясным голосом: - Рейко, позови кого-нибудь.
Я не имела ни малейшего понятия, кого я должна позвать, и я привела
паренька, учившегося в третьем классе; я не пошла за женой отца, так как
знала, что та ни за что не придет ему на помощь, а моя собственная мать
конечно бы пришла, но она переехала в другой город, очень далеко, к тому же
я не знала ее адреса; а когда рана отца зажила, то он вдруг стал бить нас с
братом, я думала, что он, должно быть, невыразимо страдал, ведь кости на его