"Владимир Браниславович Муравьев. Вехи забытых путей (о М.А.Кастрене) " - читать интересную книгу автора Одни говорили, что его ссылают в Сибирь за какие-то преступления,
другие объясняли, что он приехал-де искать в тундре золото. и серебро. Кое-кто видел немца, как тот толкался у кабака, среди самоедов, подолгу сидел в их чумах, о чем-то расспрашивал и все записывал в книгу... Ну, что, казалось бы, в том, что едет через уездный город проезжающий - нечиновный, небогатый, не облеченный никакой властью? Разве мало по бесконечным российским дорогам ездит таких людей? Въезжают они в какой-нибудь уездный городишко через одну заставу, выезжают через другую, и нет никому дела до них: езжай, коли тебе надобно. Но Мезень так просто не минуешь... ...Еще в царствование Ивана Грозного поселились здесь, на берегу Студеного моря-окияна, два отважных новгородских мужика Окладников и Филатов. Мало-помалу вокруг их изб выросла слободка, а потом и городок. Многие годы мезенцы занимались морским звероловством. На своих парусниках - "без пособия науки, руководимые одною русской удалью", - ходили они на Новую Землю и на Грумант. Тогда в мезенском порту бывали иностранные суда, а богатые мезенские купцы торговали лесом и пушниной, и на гербе города красовалось изображение красной лисицы на серебряном поле, в знак того что жители Мезени, как объясняет старинный гербовник, торгуют ее шкурами. Однако в середине XIX века мезенцы уже утратили свою былую славу отважных охотников, в городе не осталось ни одной моржеловной ладьи. Город запустел, и, по свидетельствам случайных заезжих гостей, не было в России города беднее, скучнее и печальнее. В Мезени насчитывалось восемь улиц и переулков, две площади, двести три полицейская будка и полторы тысячи жителей. Неторопливо и однообразно текла жизнь мезенских обывателей. И все, что выходило за рамки обычных забот: о хлебе насущном, даже то, что в другом любом городе прошло бы незамеченным, в Мезени становилось событием, вызывавшим долгие толки и пересуды... Поэтому и отъезд никому не ведомого немца собрал перед домом городничего толпу любопытных. Наиболее нетерпеливые заглядывали в низенькие окна и, вспугнутые полицейским, ныряли в толпу, сообщая самые свежие новости: - Обедают еще... Наконец дверь распахнулась, и на крыльцо в сопровождении городничего и жандармского полковника вышел "немец". Люди подступили к самой кибитке, бесцеремонно разглядывая немца. Он был действительно молод - лет тридцати. На его широком приветливом лице, с крупным носом и большим ртом, блуждала смущенная улыбка, а добрые глаза через поблескивающие на солнце стекла очков с удивлением оглядывали толпу. Он совсем не ожидал такого внимания к своей ничем не примечательной особе. Немец уселся в кибитку. Послышалось громкое: "С богом!", и кибитка тронулась. Быстро бегут бойкие лошадки-мезенки по накатанной гладкой дороге. Вокруг необычайно тихо. Молчат седок и ямщик. И даже стук копыт и однозвучный звон колокольцев не нарушают стоящей вокруг необыкновенной тишины. |
|
|