"Петр Александрович Муравьев. Полюс Лорда " - читать интересную книгу автора

Бродяга? Что ж, с этим, возможно, согласится всякий, кто с ним
сталкивался. Но мне хотелось бы избежать этого слова в обычном его смысле.
В глазах у этого чудака не прочесть ни равнодушия наркомана, ни
высматривающего любопытства, характерного для попрошаек; внешний мир мало
его затрагивает. Уличные сигналы, например, для него не существуют.
Переходя улицу на красный свет, он только предупреждающе поднимает руку, и
в этом его жесте чувствуется необъяснимый триумф над легкомысленной
суетливостью, над оголтелой бестактностью всех этих людей...
Но я увлекся, я, кажется, рассказываю по памяти. Так обстояло дело
раньше, еще неделю назад. С тех пор, однако, что-то изменилось: человек с
короной утратил спокойствие. Его движения теперь стали пульсирующими и
напоминают колебания магнитной стрелки. Вот и сегодня утром он был в
смятении: нервно фланировал по западной стороне 7-й авеню, дважды
останавливался на углу 52-й улицы, к чему-то прислушиваясь. Корона съехала
набок, от его уверенности не осталось и следа, и пролетавшие мимо машины
глушили его нетерпеливыми гудками. Он больше не поднимал руки и послушно
дожидался зеленого света, чтобы перейти улицу.
Заморосил дождь, мне надо было поспеть на службу, и я неохотно его
покинул.
Это утро я провел в состоянии рассеянности: вздрагивал от каждого
телефонного звонка, волновался во время доклада начальнику. Из трех деловых
писем, которые мне пришлось написать, два вышли из рук вон плохо. Уныло
вертел я их перед глазами, недоумевая, откуда появился у меня такой
неряшливый почерк. Так ничего и не исправив, я разорвал их и бросил в
корзинку. Третье письмо я отнес секретарше, но через минуту она принесла
его обратно.
- Мистер Беркли, - сказала она, - я здесь не поняла одной фразы...
По выражению ее лица я сразу догадался, что она там ничего не поняла.
И, однако, я взял у нее письмо - правда, несколько нетерпеливо, так что тут
же потерял место, на котором застыл ее палец, - и с возможной строгостью
поднес бумагу к лицу. Первое, что бросилось мне в глаза, был маленький
рисунок в верхнем углу слева. Такая у меня скверная привычка - малевать где
попало этого незамысловатого головотяпа, сидящего верхом Бог знает на чем,
но только не на лошади.
Я взял резинку и, тыча во всадника, спросил у Айрин - так зовут нашу
секретаршу:
- Вы этого не могли понять?
Шутка удалась, Айрин рассмеялась, а я поспешно стер назойливого
вторженца. Тогда я сказал:
- Занесу вам письмо позднее; мне тут придется кое-что подправить. - И
я жестом отпустил бестолковую девушку.
Вскоре до меня донеслось сдержанное хихиканье: это, наверное, Айрин
рассказывала своей подружке, с каким сумасшедшим ей приходится иметь дело.


***

Было около двух, когда позвонил мой отец.
- Алекс, - сказах он, - приезжай к нам в воскресенье!
Признаюсь, я был озадачен: с отцом мы не видались больше двух месяцев,