"Шестикрылый Серафим" - читать интересную книгу автора (Маринина Александра)

Глава 4

11 февраля 1983 г., г. Москва, четверг

Время ломало старые традиции. Еще полгода назад такой представительный симпозиум онкологов, как тот, что сегодня удачно завершился блестящим выступлением профессора Орлова, наверняка увенчался бы застольем в каком-нибудь большом банкетном зале. И хотя у руля Минздрава остались те же люди, да и среди собравшихся практически все хорошо знали друг друга, высказанное кем-то предложение «посидеть и отметить окончание симпозиума» коллективной поддержки не встретило. Участники сами собой разбились на компании, в каждой из которых идея сепаратного банкета обретала индивидуальную форму от посещения ресторана до домашних посиделок в кругу московских родственников или друзей.

Юрия Романовича хотели видеть сегодня одновременно по крайней мере в трех домах. Стоя в просторном холле нового здания онкологического центра, он мучительно решал банальную проблему: какую компанию выбрать, и кому отказать, и какой придумать предлог для отказа, чтобы не обидеть гостеприимных хозяев.

Все разрешилось само собой. К Орлову подошел мужчина лет тридцати пяти в строгом темно-синем костюме.

- Юрий Романович, - громко сказал он. - Вы извините, что в такое время, но вас срочно просили проехать на консультацию. У вас билет на сегодняшнюю «Стрелу»?

- Да, - недоуменно ответил Орлов. - А вы, собственно, от кого?

-Я из Четвертого главного управления. Я отвезу вас и провожу на поезд. Ужином мы вас накормим. Нам очень нужна именно ваша помощь как диагноста. Извините еще раз, но нам надо ехать.

Тон внешне вежливой просьбы незнакомца, однако, возражений не допускал. В другой ситуации Юрий Романович стал бы возражать, может быть, говорить о нарушенных планах… Но, чувствуя интерес коллег к внезапному вызову, да еще в знаменитую «Четверку», он решил, что это отличный повод красиво избежать всех трех предложений, не только никого не обидев, но даже подняв свой авторитет в глазах коллег.

- Я могу проститься с друзьями? - полушутливо обратился он к мужчине в синем костюме.

- Несомненно, профессор. Вы же не арестованы, - тихо поддержал шутку незнакомец, но таким тоном, что Юрию Романовичу на мгновение стало не по себе. Однако инициатива была уже упущена, стоявшие рядом коллеги, слышали почти весь разговор.

- Извините, друзья, - обернулся Юрий Романович, - к сожалению, не удастся сегодня посидеть. Дела. Зовет клятва Гиппократа.- И он несколько напряженно улыбнулся.

Около подъезда стояла черная «Волга» с шофером. Юрий Романович вздохнул и сел в машину.

- Вы знаете, - обратился он к незнакомцу, избавившему его от вечернего банкета, - нам бы еще надо заехать в гостиницу перед вокзалом. Вещи у меня собраны, надо только забрать чемодан. И расплатиться за номер.

- Это хорошо, что вы напомнили. Вот ваша квитанция, а чемодан ваш в багажнике. Вы уж простите, но у меня было указание забрать ваши вещи.

- Какое указание? От кого?! Кто дал вам право?! - Свою растерянность Юрий Романович скрывал за маской возмущения.

- Ну-ну, Юрий Романович, не надо волноваться. Мне сказали - я сделал. Скоро приедем - там все узнаете.

Машина тем временем приближалась к кольцевой автодороге. Орлов был в Москве не первый раз, и обычно, если консультировал кого-то по линии Четвертого главного управления Минздрава, то это происходило в закрытой больнице, расположенной в районе Кунцева, которую сотрудники шутливо называли между собой «Ближняя дача». Сейчас они ехали совсем в другую сторону, но Юрий Романович не особенно удивился. Он приблизительно представлял себе размеры этого медицинского монстра, имевшего свои отделения в самых неожиданных местах.

Машина свернула с кольцевой дороги и резко сбавила скорость по грунтовке, припорошенной снегом. Колеса «Волги» вразнобой запрыгали. «К клинике Четвертого главного управления не может вести такая дорога», - насторожился Орлов. Вокруг не было ни души. Машина медленно ехала по пустому дачному поселку.

- Куда вы меня везете? - спросил Юрий Романович.

- Так уже привезли, - загадочно ответил провожатый. Проехав метров двести, машина остановилась около какой-то дачи. Старый, слегка покосившийся, дом, участок с беспорядочно торчащими из сугробов кустами, - все это не вязалось с представлениями Юрия Романовича о дачах, владельцы которых лечатся в «Четверке». Уже выйдя из машины, он инстинктивно сделал движение назад.

- Идите, идите, профессор. Вас там ждут. - На плечо Юрия Романовича опустилась рука мужчины в синем костюме, и даже через дубленку Орлов почувствовал такую мощь в этой руке, что мысль о каком бы то ни было сопротивлении отпадала сама собой.

Они вошли в комнату, которую тускло освещал ночник, стоявший на полу около деревянной лавки. Кроме этой лавки, никакой другой мебели в комнате не было. В углу грязно-белой глыбой темнела нетопленая русская печь. Около лавки в стену была вбита мощная кованая металлическая скоба. На нее Орлов обратил внимание почти сразу. Вероятно, она была вбита в стену недавно, потому что следы от обуха или молотка, которым ее забивали, еще не успели потускнеть.

- Ну? - спросил Юрий Романовича, - что все это значит?

- Скоро узнаешь, - перешел на «ты» незнакомец. С этими словами он быстрым, хорошо отработанным движением достал из кармана вороненые наручники, и не успел Орлов опомниться, как его правая рука оказалась прикованной к скобе над лавкой.

- Я попрошу вас немного подождать здесь, доктор, - издевательски вежливо сказал мужчина. - Будьте, здоровы. Кстати, не пытайтесь выдернуть скобу. Сначала вы затянете на себе наручник и, не дай Бог, сломаете руку, а потом, если, конечно, хватит сил, обрушите весь дом. Я эту скобу сам забивал. Как говорится, извините, коль что не так. Но мне сказали - я сделал. Да! Вещички ваши в сенях стоят, никуда не денутся. Здесь до самой весны никого не будет, так что не беспокойтесь. - Он вышел, стукнула дверь, проскрипели по снегу быстрые шаги, машина уехала.

От всего происшедшего Юрий Романович слегка ошалел. Он встал и, обеими руками взявшись за скобу, попытался ее выдернуть. Но она даже не шелохнулась. Он предпринял вторую попытку, повиснув на скобе и упершись ногами в стену. Результат оказался тот же. От усилия правая рука его соскочила со скобы, и он бы, конечно, упал, но его удержал наручник, который, щелкнув, зажал его кисть с такой силой, что у Юрия Романовича потемнело в глазах. Скоба же с места не сдвинулась…

Теперь он пытался ослабить кольцо, сжимавшее его правое запястье, но безрезультатно. Он крутил его и так и эдак, в конце концов добился лишь того, что при очередном повороте руки что-то опять щелкнуло, и кольцо браслета сжалось еще сильнее.

Минут через двадцать он понял, что все его попытки освободиться, как его и предупреждали, кроме вреда, ничего не приносят. Юрий Романович постарался успокоиться. Несмотря на усиливающуюся боль в отекающей руке, мысли его постепенно прояснялись. Прекрасный диагност, доктор Орлов попытался поставить диагноз ситуации, в которой он оказался.

«Меня могли сюда привезти со следующими целями. Первая: чтобы оставить здесь до весны, иными словами - убить. Вторая: чтобы воспользоваться моим гарантированным отсутствием. Третья: меня похитили с целью получения выкупа. Четвертая: чтобы я действительно с кем-то встретился.

Рассмотрим и, пожалуй, сразу отбросим первую посылку. Это - жизнь, а не американский вестерн. К чему этот спектакль, если кому-то понадобилось меня убрать? Дали бы по голове, сняли бы дубленку, шапку и бросили в какой-нибудь замерзший колодец. Банальное ограбление - и концы в воду. Нет, не то.

Второй вариант может хоть как-то проясниться не раньше завтрашнего дня. Если кому-то нужно обеспечить мое отсутствие в Москве сегодня вечером, то за мной приедут и отвезут к поезду. Можно предположить, что кому-то потребовалось, чтобы завтра утром я в Ленинград не приехал. Не представляю, кому это может быть нужно. Но так ли это, выяснится только после того, как отойдет мой поезд, а до его отхода, - он взглянул на часы, - еще почти семь часов. Поэтому этот вариант тоже пока отложим.

Переходим к третьему - меня похитили. С кого могут потребовать выкуп? Обо всех моих деньгах никто не знает. Что у меня есть на сегодняшний день? Машина, дача, кое-какая аппаратура, барахло, Иринины побрякушки и шмотки. Ну, на круг тысяч на сто. Но ведь не будут же они устраивать распродажу? Ну сколько можно занять «под меня», не наделав большого шума? Тысяч двадцать, от силы - тридцать. Это не те деньги, ради которых стоит так рисковать. Да и потом, меня бы наверняка сразу побили, чего же время терять? А может быть, хотят «раскусить» тещу?

Тоже маловероятно. С одной стороны, я ей, конечно, любимый зять. Интересно, во сколько бы она меня оценила? Но, с другой стороны, все опять чересчур сложно. Да и не будет никто с ней связываться. Слишком у нее много друзей.

Остается вариант встречи. Скорее всего неприятной. Приятные встречи так не устраивают. Что бы это могла быть за встреча? Кто у меня есть в Москве? Друзья-знакомые отпадают. Кроме, пожалуй, Саши. Но и ему вроде бы так искать меня незачем. Сказал бы - я бы приехал. Нашли бы возможность встретиться. Может быть, какая-то конкурирующая фирма? Но почему? Начали работать с наркотиками, полезли на серьезные дела, появилась своя разведка, контрразведка, пересеклись с нашими. Им, конечно, дали по рукам, и они начали искать слабые места у нас. Или просто хотят получить информацию. Как они могли на меня выйти? Да через того же Сахиба с его любовью к дорогим кабакам и дешевым девкам. Дерьмо он, конечно, но дело делает. И не «тонет». Через него они могли выйти на меня. А я для них фигура серьезная и не очень понятная. А значит, скорее всего занимаюсь обеспечением безопасности на высоком уровне, что их и интересует в первую очередь. И здесь, в Москве, вполне есть возможность без свидетелей меня «потрясти». Чего же они теряют время? Я должен буду найти хороший предлог для своей задержки в Москве, чтобы не вызвать подозрения. Но это в том случае, если меня собираются вербовать.

Если вербовка не удастся, меня, естественно, уберут, но тут мы еще поиграем. Кстати, - и тут Юрия Романовича прошиб пот, - а может быть, это и не мафия никакая, а обычная милиция? Или Госбезопасность? Может быть, меня сейчас будут вербовать они? «Взяли» кого-то из наших, того же Сахиба, например, через него - прямой выход на меня, а через меня - на Сашу. Я же, идиот, звонил ему на работу! Из гостиницы. Меня же вычислить - ничего не стоит после этого. Прямых улик на него нет. А вербовать надо и его. Ведь ясное дело - он знает куда больше меня. Если я не соглашаюсь или делаю вид, что ничего не знаю, они везут меня на эту самую Петровку, как бы случайно показывают меня Саше. У меня онкологическая клиника, какие-то наркотики да обязательно периодически пропадают, за всем не уследишь. Они тут же раскапывают Сахиба, старые истории болезни все в архиве… В общем, официальный повод, чтобы меня зацепить, у них есть. Так. Значит, показали они меня Саше. Саша по своим каналам начинает выяснять, за что меня взяли, и, естественно, ему говорят, например, что за утечку наркотиков. Саша сообщает об этом своим ребятам. Те начинают перепроверять, и эта версия в той или иной степени подтверждается. Продержав дней десять, они меня отпускают и арестовывают Сашу или просто отправляют его в какую-нибудь «дальнюю» командировку, распуская слух о том (как бы случайно), что я дал на него показания. После этого, естественно, уже наши меня в живых не оставят. Предварительно, конечно, поспрашивают, что я там выболтал на Петровке. И я, конечно же, скажу, что ничего. Но кто мне поверит после ареста Саши? Итак, у меня останется только три пути. Или бросить все и бежать за границу. Но они могут достать и там. Или идти за защитой в милицию или комитет, но где гарантия, что не напорешься среди них на кого-то из своих? Или - петлю, чтобы хоть сохранить то, что есть…».

За окном полыхнул свет фар. Юрий Романович услышал шум подъезжающей машины. Он взглянул на часы. До отхода поезда оставалось пять с половиной часов.

Машина остановилась около дома. Торопливые шаги — и в комнату вошел Саша.

- Привет! - сказал он с порога. - Не замерз? - Саша посмотрел на опухшую руку в наручнике и продолжал: - Ну что ты дергался? Тебе рука не нужна? Тебя что, не предупреждали?

Юрий Романович оторопел. С одной стороны, увидев Сашу, он воспрял духом. С другой - ему хотелось сказать Саше все нецензурные слова, которые он когда-либо слышал в своей жизни. «Вот только отстегни наручник, - думал Орлов, - я тебе так заеду! Сука ментовская, фашист, дерьмо!»

- Ладно, не пыхти, профессор, - примирительно сказал Саша. - Пока пыхтеть не перестанешь, я с тебя наручник не сниму. Ты ведь сейчас кидаться на меня станешь, в морду мне будешь цепляться. Ну, не дуйся, не дуйся. Да, я здоровее, конечно. Но если ты меня убьешь - а ты ведь сейчас хочешь меня убить, правда? - то не узнаешь, зачем я тебя сюда позвал. А ты ведь мужик любознательный, и я тебя за это уважаю и, можно сказать, даже люблю. А уж если выиграю я, то, отбиваясь, случайно могу нанести тебе травмы. Ты - профессор, а не наркоман какой-нибудь подзаборный. Тебе с битой мордой ходить не пристало. Хотя на самом деле, Юрочка, морду набить тебе, конечно, очень бы хотелось. Есть за что. Ну, ладно. Остыл?

Юрий Романович почувствовал, что и в самом деле остыл. По крайней мере желание излить на Сашу свою ярость у него пропало. А Саша уже снимал с него наручник.

- Ты меня прости, Юра, дорогой, за столь изысканный психологический ход, но другим способом я не мог заставить тебя спокойно посидеть и подумать о некоторых очень важных вещах, представляющих для нас с тобой взаимный интерес. Ты человек занятой, уважаемый, и это очень хорошо и для тебя, и для дела, которое мы делаем. Но у меня сложилось такое впечатление, что ты не до конца осознаешь, что значат для нас те перемены в жизни страны, о которых долдонят тебе каждый день по радио. У меня даже возникло подозрение, что тебе, занятому своими научными трудами, некогда ни радио послушать, ни газету почитать. А в нашем деле это недопустимо. Кстати, ты уж не обижайся на меня. Тебе тут понравилось? Будешь как-нибудь летом в Москве, можно сюда приехать. Шашлычок сделаем. - Саша махнул рукой. - Ладно, поехали отсюда.

Юрий Романович, выходя из дома, обратил внимание на то, что в сенях его чемодана не было, и сказал об этом Саше.

- Да не было у них твоего чемодана, - сказал ему Саша, - и машина та, на которой тебя сюда привезли, к нам никакого отношения не имеет. Наняли за четвертак персоналку - и все дела. Твой чемодан у меня. Поехали. Посидим, поедим и на паровоз тебя отвезу.

Они вышли из дома, погасили свет и уже на белых «Жигулях» поехали в Москву.

- А ты меня куда везешь? - спросил Орлов, потирая ноющую руку.

- Есть тут одна квартира. Хозяева в отпуске, в Алма-Ате, в санатории отдыхают. Я им цветочки поливаю на правах, так сказать, друга дома. А на антресолях у них твой чемодан лежит, тебя дожидается. И, между прочим, мясо в духовке стоит.

- Так что, в этой квартире вообще никого нет?

- Сегодня точно никого не будет. Я потому и треплюсь, что дома - никого, а в духовке - мясо. Будем с тобой время тянуть - сгорит и мясо, и квартира.

Они ехали мимо новостроек. Орлов смотрел в окно и думал, что, наверное, ошибался, полагая, что хорошо знает Москву. Этот район был ему незнаком. Они остановились около серого четырнадцатиэтажного дома, одиноко торчащего среди окружавших его хрущевских пятиэтажек, поднялись на четвертый этаж и вошли в квартиру, на двери которой Орлов заметил табличку с номером «23».