"Алексей Мусатов. Зеленый Шум " - читать интересную книгу автора

то на складе не хватило кормов, то заболела супоросая свинья и ее пришлось
прирезать.
- Эх вы, Кузяевы, до чего ферму-то довели! - выговаривала Александре
Ульяна Краюхина.
- Да нет, не Кузяева я, - возражала Гошкина мать. - Я - Шарапова...
- Все равно, не чужой он тебе, Ефим-то... братец единоутробный
как-никак. Вот и скажи ему, ткни в нос - с такими порядками мы же в трубу
вылетим...
- Да разве ж я не говорила, - с досадой поясняла Александра. - А он и в
ус не дует.
- Где уж ему, - насмешливо говорила Ульяна. - У него, поди, головка
болит, у твоего братца ненаглядного. Сидит, наверное, сейчас где-нибудь с
приятелями, опохмеляется да яичницей с молодой свининкой закусывает. Не
жизнь, а масленица...
- Это так... загуливать стал Ефим, - со вздохом соглашалась Александра
и невольно задумывалась.
И почему так происходит? Работают они, свинарки, на совесть, стараются,
не жалеют ни сил, ни времени и свиней на ферме вырастили не мало, а все
вроде без толку: работу их никто не замечает, не ценит, колхоз по-прежнему
считается отстающим и убыточным.
- А коли так, тогда и с нас взятки гладки, - решила Ульяна и стала
работать на ферме спустя рукава.
Она частенько опаздывала на дежурство, раздражалась по каждому пустяку,
чертыхалась на свиней, замахивалась на них вилами.
- И что ты лютуешь, Ульяна? - останавливала ее Александра. - Зачем же
на свиньях злость срывать?.. Они-то в чем виноваты?
- А я по ним сохнуть да убиваться не собираюсь. Ни отрады от них, ни
прибытка. Если угодно - могу и уйти с фермы. Мы с Василием теперь не
пропадем, за артель цепляться не будем, - возьму и уеду к нему, - говорила
Ульяна.
Ее муж вот уже с год как ушел из колхоза и работал в городе.
Не по душе пришлось Ульяне и Никиткино шефство над поросятами. Хватит и
того, что она целыми днями крутится в свинарнике. А сыну здесь делать
нечего, найдется ему работа и в своем хозяйстве.
Только Александра Шарапова безотказно работала на ферме. Но делала все
как заведенная, ходила сутулясь, была молчалива, редко улыбалась, и Гошка с
тревогой смотрел на мать.

Отгуляли метели, отыграли трескучие морозы, и зима повернула на весну.
Дни стали длиннее, на солнцепеке вытаивали черные завалинки, с крыш
зазвенела частая капель, а к вечеру под застрехами намерзали метровые
сосульки, похожие на алмазные мечи и клинки.
На ферме начались опоросы свиней. В станках около розовых гороподобных
маток захрюкали десятки сосунков-поросят.
- Ну, сынок, быть нашей ферме с богатым приплодом, - радовалась
Александра и каждый день сообщала ему о новорожденных.
Гошке даже показалось, что мать в эти дни тоже оттаяла: стала
оживленнее, разговорчивее, не давала покоя ни Ульяне, ни Стеше, то и дело
посылала их разыскивать по колхозу Кузяева.
- Слушай, братец! Ты кто на ферме? Хозяин или так... сбоку припека? - в