"Виктор Мясников. Вогульская царица " - читать интересную книгу автора

череп с проломанным затылком, остатки кострища в нише стены. Наел и
рисунки. Под тонким слоем натечных кальцитов проступали вполне подходящие
линии и пятна. Евтимов исповедовал популярный принцип: профессиональный
документалист не тот, кто успел за событием, а тот, кто его срежиссировал.
Расчистить рисунки как следует не удалось, поэтому слегка подреставрировали
их с помощью той же глины и угольков. Теперь в свете кинолампы ясно
виднелись фигуры лосей, медведей, людей, а также загадочные линии и
символы.
Ассистент и светотехник ворочали штативы, переставляли камеру и фары,
стараясь держаться ближе к свету. Но дело двигалось медленно, аккумуляторы
садились, лампы перегорали. А ещё Евтимов мерз...

* * *

Наконец и администратор рискнул спуститься в пещеру. Рассказы о
посещении загадочного подземного грота могли существенно поднять авторитет
вечного абитуриента в богемных кругах.
Внизу он вскоре почувствовал себя лишним и хотел было вылезать наверх,
но решил, что не мешает ещё поднабраться впечатлений. Оглядываясь на лампы,
администратор мелкими шажками, почему-то стараясь ступать на носочки,
осторожно, сдерживая дыхание, двинулся вдоль стены, подсвечивая фонариком.
Плотный воздух словно обкладывал его со всех сторон комками отсыревшей
ваты. Отсутствие всяких звуков угнетало. Бледное пятно света мекдленно
ощупывало слякоть под ногами и белесую испарину стены. Ничего интересного
не появилось, хотя вроде бы прошли целые часы. Тускловатое сияние киноламп
казалось близким и одновременно далеким. По обычным меркам близко, шагов,
может, от силы сто, а по подземным - далеко. Следовало возвращаться. Хилый
луч скользнул по мокрому камню, пополз по клейкой неровной глине...
Узкия язык тонкого светлого песка вытекал из вертикального проема
стены. Когда-то подземный ручей вынес из недр карста чистые, тщательно
отмытые крупицы кварца и аккуратно уложил поверх разжиженной охры. Не
мешало заглянуть напоследок в этот ход.
В первое мгновение он не понял, что возникло в рассеянном круге света.
Наверное, глинистый, влажный вид шероховатой кожи, обтягивающей череп, не
позволили сразу осознать, что перед ним не камень. Серые жесткие волосы
двумя взлохмаченными крылами охватывали мертвую голову, переливаясь в
толстые бугристые косы, сползающие на грудь. Страшнее всего были не зубы,
крепко стиснутые, изжелченные, торчащие чуть вперед из почернелых десен, с
присохшими к ним, словно сплющенные пиявки, губами; не острый бугорок
переносья с треугольным провалом под ним, перечеркнутым тонкой
перегородкой, а глаза, точнее, два шарика, лежащие на дне глазниц,
прикрытые мелко сморщенными замшевыми веками.
Он не мог выдохнуть. Слабость поразила тело. Пульс тяжкими
ускоряющимися ударами обрушился в уши, глухим эхом отдаваясь в мозгу.
Наконец удалось сглотнуть вязкий ком, заперший горло. С трудом передвигая
ломкие неосязаемые ноги, попятился, держа в расширяющемся, меркнущем пятне
электрического света мертвое тело, вертикально стиснутое скальной
расселиной. "Только не моргнуть, только бы не моргнуть", - вспыхивало
где-то на самом дне сознания. Он снова был маленьким ребенком, увидевшим
страшное: моргнешь, в тот же миг из темноты страшное бросится, а тогда...