"Виктор Мясников. Изумруд - камень смерти " - читать интересную книгу автора

из музея. Вид его был задумчив. Не замечая девушек и прочих соблазнов
горно-уральской столицы, капитан вернулся в лесной гарнизон, где поссорился
с друзьями, поскольку в третий раз отказался поддержать компанию. Васильева
разрыв старой дружбы не взволновал ничуть. Перед ним впервые в жизни
замаячила перспектива: прозрачная, жизнерадостно-зеленого цвета - цвета
надежды.
Штрафная траншея пошла в глубину, превращаясь в колодец. Каждый
нарушитель воинской дисциплины знал, что наказание исчисляется ведрами
каменных осколков, а профессия шахтера - самая почетная на земле, хоть и
самая тяжелая. Командир радиолокационной роты лично вымерял количество
добытой породы, а недовольный рудокоп лично волок её в отвал за ближайшую
горку. Там капитан занимался сортировкой, отсекая все лишнее, оставляя
только куски, содержащие качественные изумруды. Он не чурался ручного
труда, очищал кристаллы, заворачивал их в трансформаторную бумагу и
складывал в большую железную флягу из-под краски. Целых три года длилась
такая жизнь. Потом воинскую часть наконец-то расформировали, вооружение,
оборудование и технику вывезли. Штрафники в этот период уже не копали, а
наоборот, забрасывали шахту землей и гравием. Это было гораздо приятнее,
чем долбить камень на глубине пятнадцать метров.
Васильев, говоря солдатским языком, дембельнулся, то есть уволился из
армии. Кругом бушевала раскрепощенная экономика послешокового периода.
Никто и не думал предоставлять бывшему офицеру какое-то жилье, работу,
пособия. Да он и не просил - офицер ведь, а не шалупонь, чтобы сопли по
роже размазывать и жалиться на жизнь. Нанялся ночным киоскером. После
десяти лет суточных боевых дежурств это был приятный отдых. Экономический
шок крепко встряхнул и, как ни странно, реанимировал издохшее было
хозяйство России. Всего стало навалом, и даже инфляция однажды пошла на
убыль. Васильев терпеливо ждал финансовой стабилизации и подготавливал
почву.
В День защитника Отечества - бывший мужской день двадцать третьего
февраля - он надраил ботинки, надел сохраненный парадный китель с четырьмя
юбилейными медалями и отправился в ресторан на вечер для тех, кому за
тридцать. Звон наград, бравая выправка и крепкий запах "Тройного" одеколона
произвели должное впечатление. Четыре бизнесменши, одна другой накрашенней,
бились за него не щадя животов - экзотические напитки и закуски не одолела
бы и вся радиолокационная рота. Капитан отдался самой неказистой, и та
быстро увезла дорогую добычу на длинной приплюснутой машине в свое
четырехкомнатное логово.
Следующим вечером он собрался на работу в киоск. Подруга, прожившая
целый день при отключенном телефоне и разобранной постели, удивилась и
пояснила, что ему больше никогда не надо будет ходить на работу.
- Я офицер, а не альфонс, - гордо ответил капитан и, прозвенев бронзой
медалей, оправил китель.
Она заплакала, смиряясь со своей бабьей долей, но от упреков не
удержалась.
- Чего тогда поехал ко мне? Там, небось, покрасивше были.
- Были, - согласился капитан, натягивая белый армейский полушубок, -
так для жены красота не главное. В девять утра приду, чтоб завтрак стоял.
И вышел, сукин сын. У неё перехватило дыхание, и слезы снова
навернулись на глаза. Но это были уже совсем другие слезы. На следующий