"Виктор Мясников. Изумруд - камень смерти " - читать интересную книгу автора

за столом, надувшись над нетронутой тарелкой, похоже, объявила голодовку
протеста. Вовец не относил это на счет своего выговора, скорее, девице
стало неловко, что не заметила отсутствия Сержа и вела себя как дура. Вовец
влез в палатку. На его спальник была брошена штормовка и ещё какие-то
бабские тряпки. Отшвырнул их в угол, распечатал свой рюкзак. Быстро
переоделся в камуфляжные брюки и зеленую энцефалитку. Повесил на пояс
охотничий нож. Сунул в нагрудный карман компас, в другой - карту и
очки-бинокль. Маленький фонарик-карандаш, оттянув резинку манжета, спустил
в рукав. Вынул из рюкзака брезентовую противогазную сумку с аптечкой, туда
же сунул зажигалку, фляжку с водой, большой трехбатареечный фонарь. Давнул
из тюбика на ладонь мазь от комаров, растер лицо, уши, шею. Выполз наружу,
бросил кеды под полиэтиленовый тент, надел походные ботинки. Повесил через
плечо сумку. Вот теперь готов, можно идти. Взглянул на небо: редкая гряда
перистых облаков, ярко подкрашенных кармином. Закатное солнце не видно за
соснами, но оно уже клонится за горизонт. Белые ночи ещё не наступили, в
полдвенадцатого наступят сумерки, и быстро стемнеет.
- Ну что, двинули? - Клим тоже был готов, с новеньким полированным
обушком в руке.
Они натянули капюшоны и быстро двинулись через ручей.
- Ты на Валентину не сердись. Ей один хмырь семь лет мозги
компостировал, а потом слинял и "чао" не сказал, так что понять её можно. С
другой стороны, Серому всего десять лет было, когда у них родители погибли,
а ей семнадцать, она его за мать и за отца тащила. Характер у нее, конечно,
не мёд, - Клим вздохнул, - с норовом деваха, но приходится терпеть, потому
как огранщица милостью божьей.
Небо быстро тускнело, и на нем стали проблескивать редкие звезды. В
окружающих деревьях сгущалась тьма.
- А я думал, гранильщиками только мужики бывают, - сознался Вовец.
- Каких-нибудь сто лет назад считалось, что баба врачом быть не может.
В огранке главное, чтобы чутье имелось. Позапрошлый год надыбали мы под
Шайтанкой аметистовую жилку. Веришь-нет, распечатали занор - чемодан
влезет, а по стенкам вот-такие струганцы, - Клим выставил большой палец,
показывая сразу и величину, и качество кристаллов, названных старинным
уральским словом, - один к одному натыканы. Чистейшие - блеск! Но ты
понимаешь, головка густо-фиолетовая, чернослив, а весь столбец пустой -
кварц-кварцем, чуть розоватый. Ну, хоть на образцы распродавай подешевке. А
Валька их все высшим сортом огранила. Весь цвет, самый куст опустила в
павильон, ну, в нижнюю часть камня, и огранила бриллиантовой на пятьдесят
семь фацетов, граней то есть. И весь свет вверх пошел, в коронку. На
ярмарках с руками отрывали по пятьдесят долларов. Почитай, полтора года
этим кормились. А то бы пришлось всю зиму яйца из змеевика точить по три
червонца за штуку, чтоб на Пасху разговеться. Так что ты Валюху ставь на
место, конечно, но слишком не зли. Ладно? Нам без неё зарез.
- Да чего там, - Вовец махнул рукой. Он испытывал огромное облегчение,
что Валентина вовсе не полевая жена, а, может, самый ценный работник в
бригаде. Камень-то из жилы и дурак выломить может - сила есть, ума не надо:
вон, как сегодня Вовцу, подфартит, и всех делов, а огранить, тут
действительно необходимы мастерство и талант.

* * *