"Виктор Мясников. Изумруд - камень смерти " - читать интересную книгу автора

кромкой сруба и исчез. Вовец побежал его искать и с облегчением увидел, что
тот торчит из забора, а не из какого-нибудь прохожего.
- Слушай, - удивленным тоном произнес Адмирал, - он у тебя вообще
пристрелян или нет?

* * *

Чтобы не испытывать судьбу, Вовец отправился в дорогу почти за
полночь. В начале лета в этих широтах темнеет поздно, в полдвенадцатого ещё
совсем светло. Расчет был на то, что в столь поздний час на дороге не
окажется никаких застав и засад, а если все-таки обнаружатся, то в темноте
их легче будет обойти. В принципе, если дорога хорошая, то ночью даже лучше
ходить, чем днем. Солнце не палит, нет изнуряющей полуденной жары, комаров
и мошки, да и ничто не отвлекает - топай себе, дорога хорошо видна,
особенно если луна хоть чуть-чуть светит. А если и луны нет, так все равно
звездное небо видно, а значит, на его фоне и вершины деревьев по сторонам
дороги отчетливо прорисовываются, тоже легко сориентироваться.
Вовец шел бодро, ритмично, что-то напевая про себя в такт шагам. За
спиной у него висел рюкзак, в который к привезенному из города снаряжению и
свежему хлебу добавилось некоторое количество продуктов из крутихинских
базовых запасов. Арбалет, оснащенный на манер ружейного ремня тонким
шнурком, висел поперек груди, готовый к бою.
На ходу прислушивался. Очень помогала привычка ходить бесшумно. Вовец
ступал мягко, не бил каблуками по земле. Звуков в ночном лесу оказалось
немного. Чуть слышно поскрипывали сосны. Изредка сонно пересвистывались
птицы, а где-то далеко, в лугах, громко и монотонно кричал дергач. Но Вовца
интересовали другие звуки: людской говор, шум двигателей, бормотанье
радиоприемника или магнитофона, стук топора и тому подобное. Особенно он
стал внимателен, когда пахнуло сыростью - впереди лежала болотистая низина,
возле которой его с Валентиной вчера перехватили тагильские бандиты. Он
даже специально остановился и, сдерживая дыхание, прислушался.
Он совсем уже было собрался потихоньку двинуться дальше, но тут
впереди гавкнула собака. В сыром ночном воздухе это прозвучало отчетливо и
громко, словно совсем рядом, в двух шагах. Вовец тут же снял с шеи арбалет
и взял наизготовку. И вместо того, чтобы идти вперед, наоборот, отступил на
десяток шагов. Ему стало ясно, что по дороге мимо собаки не проскочить. Он
попытался определить, с какой стороны ветер, но в лесу не чувствовалось ни
малейшего движения воздуха, шелеста листьев в вершинах берез он тоже не
уловил. Это было очень плохо. Будь хоть какой-нибудь ветерок, Вовец
спокойно обошел бы собаку с подветренной стороны, а сейчас его мог выдать
неожиданный лесной сквознячок, движение воздуха от нагретого болотца в
сторону тенистой чащи. Вовец развернулся и быстро пошел в обратную сторону.
Делать нечего, следовало предпринять глубокий обход.
Когда снова вышел на дорогу, стало настолько светло, что он смог
различит на коре берез риски, оставленные в первый день экспедиции маркером
Сержа. Здесь Вовец уже не опасался засады, хоть и держался обочины, готовый
в любой момент отскочить за ближние деревья и скрыться в лесу. Привал
позволил себе только у ручья, на месте первого бивака их бригады. Почему-то
грустно было видеть прямоугольные следы палаток - примятая травка там ещё
не поднялась и не отросла, - кухонный столик со скамейками и бревна-лавочки