"Виктор Мясников. Нас научили " - читать интересную книгу автора

набивать рожки. До него дошло, что теперь он не только не Сашок, но и
навеки - Поганец.
Раздраженный, взвинченный Постников поплелся меж хилыми деревцами к
близкой опушке, к зеленому болоту с проблесками воды, чтобы определиться -
переть напропалую или лучше пройти стороной. И, выходя на кромку перелеска,
в просветы веток увидел - дрогнул в отдалении куст, мелькнуло нечто...
Необъяснимое чувство, именуемое по-разному: розыскным чутьем, нюхом,
интуицией, которое приходит с месяцами службы, и то не ко всякому;
безотказное, надежное, как автомат Калашникова; потаенно молчащее, ждущее
своего мига, подобно спусковой пружине, - оно сработало.
Припадая к самой земле, легко и быстро, как рябчик, перебежал к своему
войску.
Ложись, - приказал свистящим шепотом. - Тукташев, за мной. А ты
заряжай шустрей.
Он уже не принадлежал себе. Кто-то другой - властный, умелый, скрытно
гнездившийся до поры в дальнем глухом уголке мозга, теперь управлял им,
мгновенно выбирал из тысячи вариантов единственно правильный, отдавал
команды. И Постников целиком доверился ему, как бы и мыслить перестал, а
только выполнял точно и без рассуждения короткие, как электрический
импульс, приказы.
Здесь он, падло. На дневку завалился, - почти с нежностью шептал
ефрейтор.
Приподнявшись, они всматривались сквозь негустую ольховину в
прозрачный островок из двух десятков берез, осин и кустарничка посреди
обширной болотины. Там, среди кустов и папоротника, отлеживался враг. До
островка, освещенного уходящим солнцем, было шагов полтораста, совсем
ерунда, если по сухому и не под выстрелы. Лес, из которого они наблюдали,
охватывал болотину полумесяцем, но близко к островку нигде не подходил, так
что скрытно подобраться едва ли удастся. А терять ТОМУ нечего. ОН уже убил
одного, завтра убьет ещё кого-нибудь. ЕМУ нужны деньги, документы, одежда
еда, и ОН не остановится ни перед чем. И Постников обязан ЕГО остановить,
любой ценой...
Проще всего было бы подождать, пока ОН выйдет. "По преступнику,
совершающему побег с оружием в руках, огонь открывается без
предупреждения". Как большинство конвойников, Постников стрелял отлично, но
одно дело на стрельбище из положения лежа по фанерной "ростовой", торчащей
пятнадцать - двадцать секунд, и другое - по живому человеку, который в рост
не пойдет, а будет дожидаться темноты, и неизвестно, в какую сторону
двинется, может, вообще к тому дальнему лесу, что отливает желто-зеленым
километрах в полутора. И чего доброго, этот мерзавец улизнет в потемках.
Нет, надо брать, пока светло. Но ползком не подберешься - воды, дай бог, по
колено, а скорей всего, и того глубже. Значит, надо вставать и идти. И
пацанов вести. А это хуже всего. Молодые - ни стрелять толком, ни
перебежать грамотно. ТОТ, конечно, тоже не снайпер, его два раза в неделю
на стрельбу не водили, но кто его знает? Мальчишки совсем, сынки неопытные,
ненатасканные, а он их под пули подставит. По неписаному войсковому закону
в таких передрягах молодые всегда позади - в оцеплении, блокировании. И
попробовал бы хоть один щегол поперек деда в пекло сунуться, за уши
оттаскали бы, как щенка. Не мог Постников этот нигде не записанный закон
нарушить, все в нем сопротивлялось, восставало - нельзя! И потому, что