"Виктор Мясников. Нас научили " - читать интересную книгу автора

ужаснулся, не было раскаянья в душе - молчала совесть, или что там за нее.
И с холодным любопытством опытного слесаря-механосборщика принялся
разбираться, что за машина такая - конвойная служба. Как это его, взрослого
человека, вроде неглупого и как будто порядочного, обкатало так лихо всего
за год, что он и не заметил своего превращения?
Солдат спит - служба идет? Где-то, может, и так, только не во
внутренних войсках. Здесь служба, так уж служба - глаз не сомкнешь. А сон -
это почти отлет на гражданку - и увольнение, и отпуск, которые редким
везунчикам перепадают за два года - ох каких долгих! - года. Сон для
конвойника - святое. Молодым бы только на койку упасть - понятное дело, а
кто по второму году службу тянет, ещё понятнее - из караулов не вылезают по
пять, семь, десять дней, а то и по три недели! Являются с кровяными от
недосыпа глазами, еле хрипя задубелыми от курева и чифира глотками. Только
Постников урывает кусочек казенного сна - думает, рисует в голове
шестеренки. И вроде правильный механизм получается: крутнется маховик -
завертелась вся механика, и ты - колесико зубчатое, хочешь не хочешь, а
вертись со всеми. Да не хватает чего-то, вроде как в пустоте, на холостом
ходу машина работает. Дошло, наконец, что конвой - только малая часть всего
механизма, периферийный узел. И пошли передачи - конические и червячные,
ременные да цепные - к другим группам, узлам и деталям. Завертелись
бесчисленные колесики на невидимых, нематериальных осях приказов, статей и
положений. Скользили колесики с оси на ось, притирались, скрипели и
лопались. Те, что сработаны из бывалой закаленной стали, напрочь мололи
все, что послабее; входили в зацеп друг с другом - искры сыпались и зубья
крошились... Работал чудовищный агрегат - судьбодробилка... Давно когда-то
машину разогнали, так и шурует с тех пор без остановки. Сама себя
подстегивает, сама себя притормаживает, чтобы вразнос не пошла.
И он, ефрейтор Постников, замначкар, колесико на оси Устава боевой
службы. Сцепляется колесико зубчиками с гражданами осужденными. Только на
миг с каждым соприкасается, на четверть оборота, а притирается. И не только
жаргон воровской перенимает, всякие "шмоны" да "макли", но и озверение
зековское. А те озверением друг от дружки заряжаются, да от... охраны. И
нет никакого выхода - работает машина.
Вот и сейчас сидит Постников, тоскует, бросает чинарики в воду,
тычутся в них оловянные рыбки да и отплывают ни с чем.
Эх, отмотает он свои два года и будет постепенно забывать. Отвыкать. А
тут не то что говорить, думать на людском языке разучился, все через
тыр-тыр-мать. Пусть другие ночами ворочаются, соображают, для чего это
народ сажают в лагеря, как картошку, да окучивают. Перевоспитывать? Что-то
не в ту сторону перевоспитывают. Сел за пьяный подзатыльник, а вышел
домушником, и уже ни в закон не верит, ни в советскую власть. Через полгода
снова на нарах. Зек - это на всю жизнь. Раньше на лбу клеймо выжигали,
ноздри рвали - не смоешь. Сейчас бумаги клеймят - тоже не человек. Может,
для наказания садят? Может, да не столько государство наказывает, сколь
сами зеки один другого давят и жмут, аж до петли и до побега. Блатные-то
больше в кинофильмах сбегают, чем в натуре. Для тех и в зоне коньячок
находится. А бегут в основном "обиженные", которым куда ни кинь - кругом
клин. Вот и этот сорвался, расстрел себе обеспечил. И будет до последнего
патрона отстреливаться - все равно не жить...