"Станислав Мыслиньский. Над Припятью " - читать интересную книгу автора

свидетельствовали о длительных и форсированных маршах. Однако, несмотря на
усталость, солдаты упорно шли, а в их рядах нередко слышались смех и
прибаутки. Части двигались вперед, и это поднимало боевой дух солдат.
Той же самой дорогой, но в обратном направлении ехали три крестьянские
фурманки. Это были длинные деревянные телеги, какие используются для
перевозки снопов или сена. Сейчас они, к удовольствию едущих на них мужчин,
были нагружены сеном. Колеса фурманок порой почти по самую ось проваливались
в липкое болото, а лошади шли медленно, выбиваясь из последних сил. Легче
всего было гнедым, которые тащили первый воз - на нем ехали вместе с
возницей только четыре пассажира. На остальных двух сидело по восемь, а
может быть, и больше мужчин, вооруженных автоматами, в зеленых суконных
мундирах и сапогах с длинными голенищами. Вообще, со стороны эти мужчины
вызывали осуждение, так как упорно не желали сойти с воза, чтобы как-то
помочь уставшим лошадям. Однако сойти с телеги означало самому маршировать
по липкой грязи, смешанной с глиной... На такую прогулку желающих не было, и
поэтому фурманки едва тащились, а расстояние между первой и двумя другими
постоянно увеличивалось. Едущих это не беспокоило. Шум веселых голосов
заглушал окрики возниц и щелканье кнутов. Кто-то затянул песенку, которую
подхватили все:

...Радуйся, сердце, радуйся, душа,
Когда наша рота снова в бой идет.
Ой, дана, ой, дана...

Советские воины с интересом рассматривали фурманки и поющих польских
партизан. В том, что это были партизаны-поляки, у них, видимо, не было
никакого сомнения. Блестящие "орлы" на полевых конфедератках окончательно
убеждали в этом. Пехотинцы живо обменивались по этому поводу шутками,
некоторые доброжелательно помахивали руками.

...Хотя в сапогах дырки, а на штанах латки,
Это наша рота идет на врага.
Ой, дана, ой, дана...

А тем временем на первой фурманке, которая по-прежнему ехала впереди
более чем на двести метров, продолжался оживленный разговор. Громче всех
говорил седоватый советский офицер в накинутой на плечи шинели, на погонах
которой блестели четыре звездочки. Двое других мужчин, одетых в довоенные
польские офицерские мундиры со знаками различия капитана и подпоручника,
говорили мало, скорее вызывали на разговор своего спутника. Тот, видимо,
любил, когда его слушали. Поворачивая свое огрубевшее от ветров лицо к
проходящим мимо колоннам, он пояснял:
- Так идут аж с Ровенской области. В течение трех последних месяцев
наша армия находилась там в резерве...
- А перед этим? - Подпоручник, видимо, хотел удовлетворить свое
любопытство, больше узнать об этих измученных войсках, которые шли к линии
фронта.
- Перед этим? Вы, наверно, слышали о боях на Таманском полуострове или
в Новороссийске? - Не дождавшись ответа, советский капитан продолжал: -
Боевой путь нашей 47-й армии начался с Северного Кавказа. Безусловно, перед