"Магдален Нэб. Фамильные ценности " - читать интересную книгу автораподхватила, сковала мои запястья цепью и посадила на землю под дерево. Цепь
натянули, обвили вокруг ствола, и я почувствовала запах нового человека - затхлый жирный запах мясной лавки (это одна из причин, по которым я не ем мяса). Скрип шагов удалился, я сидела тихо как мышь и прислушивалась. Я не могла ни видеть, ни прикасаться к предметам, поэтому мозг был занят исключительно звуками. Сначала голоса звучали приглушенно. Наверное, они не хотели, чтобы их слышали, но началась перебранка, и я различила сардинский акцент. Я не понимала смысла, но, похоже, оказалась права: Ружье и Рюкзак боялись людей, которые ждали их здесь. Когда спор прекратился, я услышала, как Ружье и Рюкзак уходят, с треском продираясь через туннель в кустарнике. Кто-то приблизился и начал разматывать цепь. Освободившимися руками я стала растирать онемевшие запястья. Но цепь вновь сковала - на этот раз лодыжку, послышался щелчок замка. Голос прошептал: - Повернись направо и встань на четвереньки. Я уже научилась быстро повиноваться, чтобы избежать побоев. Колени и руки нестерпимо ныли после туннеля, однако я не протестовала. Эти новые люди могли быть еще более жестоки. - Ползи вперед. Перед тобой палатка. Влезай внутрь и ложись. Не вздумай хвататься за шест, чтобы встать, - все рухнет. - Это говорилось шепотом, но не из страха, как делали Рюкзак и Ружье, а чтобы изменить голос. Я разозлилась: не настолько я глупа, чтобы тянуть за шест. Все же, заползая в палатку, нечаянно его задела и немедленно получила жестокий удар в зад. Должно быть, он был в тяжелых ботинках - острая боль пронзила и без тут же словно огнем обожгло, я стала хватать ртом воздух. А ведь меня предупреждали. Я пыталась проглотить слезы и обратить обиду в злость. Я не тянула за шест. Это была не моя вина. Как бы я ни старалась все сделать правильно, они все равно бьют меня. Я легла в палатке и услышала, как он тоже вползает внутрь. - Снимай ботинки, - услышала я, подчинилась, хотя сделать это было непросто. - Дай левую руку. Цепь натянулась, щелкнул второй замок, и запястье оказалось прикованным к лодыжке. Мясник - вот он кто! Я ненавидела его за то, что он бил меня без причины и цепь стянул гораздо туже, чем это было необходимо, - запястье нестерпимо болело. Умоляла его снять обжигающий пластырь с моих глаз, но он отказался. Почему? Мы находились в такой глуши, что они не боялись стрелять из ружей. Как могла я убежать? Я сидела в палатке, понятия не имела, где нахожусь, а на них наверняка были лыжные маски. Казалось, он прочел мои мысли - как часто он делал это раньше? - и прошептал: - Можешь сделать это сама. Я обрадовалась, что он не прикоснется ко мне. Затаила дыхание, с ужасом подумала о бровях и ресницах и оторвала длинную верхнюю полосу. Потом приподняла уголок одного пластыря. Боль - странная штука. Все дело в том, во имя чего ее испытываешь. Ведь женщины удаляют волосы на ногах горячим воском, а мука деторождения может совершенно истощить силы. А вот жестокое обращение или пытка превращают те же мучения в невыносимые. Когда я наконец сорвала пластыри и обнаружила на них свои брови |
|
|