"Владимир Набоков. Подлец" - читать интересную книгу автора

Владимир Набоков.

Подлец

1

Проклятый день, в который Антон Петрович познакомился с
Бергом, существовал только теоретически: память не прилепила к
нему вовремя календарной наклейки, и теперь найти этот день
было невозможно. Грубо говоря, случилось это прошлой зимой:
Берг поднялся из небытия, поклонился и опустился опять,- но
уже не в прежнее небытие, а в кресло. Было это у Курдюмовых, и
жили они на улице Св. Марка, черт знает где, в Моабите, что ли.
Курдюмовы так и остались бедняками, а он и Берг с тех пор
несколько разбогатели; теперь, когда в витрине магазина мужских
вещей появлялся галстук, дымно цветистый,- скажем, как
закатное облако,- сразу в дюжине экземпляров, и точь-в-точь
таких же цветов платки,- тоже в дюжине экземпляров,- то Антон
Петрович покупал этот модный галстук и модный платок, и каждое
утро, по дороге в банк, имел удовольствие встречать тот же
галстук и тот же платок у двух-трех господ, как и он, спешащих
на службу. С Бергом одно время у него были дела, Берг был
необходим. Берг звонил ему по телефону раз пять в день, Берг
стал бывать у них,- и острил, острил,- боже мой, как он любил
острить. При первом его посещении, Таня, жена Антона Петровича,
нашла, что он похож на англичанина и очень забавен. "Антон,
здравствуй!" - рявкал Берг, топыря пальцы и сверху, с размаху,
по русскому обычаю, коршуном налетая на его руку и крепко
пожимая ее. Был Берг плечист, строен, чисто выбрит, и сам про
себя говорил, что похож на мускулистого ангела. Антону
Петровичу он однажды показал старую, черную записную книжку:
страницы были сплошь покрыты крестиками, и таких крестиков было
ровным счетом пятьсот двадцать три. "Времен Деникина и
покоренья Крыма,- усмехнулся Берг и спокойно добавил: - Я
считал, конечно, только тех, которых бил наповал". И то, что
Берг бывший офицер, вызывало в Антоне Петровиче зависть, и он
не любил, когда Берг при Тане рассказывал о конных разведках и
ночных атаках. Сам он был коротконог, кругловат и носил
монокль, который в свободное время, когда не был ввинчен в
глазницу, висел на черной ленточке, а когда Антон Петрович
сидел развалясь, блестел, как глупый глаз, у него на брюшке.
Фурункул, вырезанный два года тому назад, оставил на левой щеке
шрам, и этот шрам, и жесткие подстриженные усы, и пухлый
расейский нос напряженно шевелились, когда Антон Петрович
вдавливал стеклышко себе под бровь. "Напрасно ты пыжишься,-
говорил Берг,- краше не станешь".
В стаканах легкий пар млел над поверхностью чая; жирный
шоколадный эклер, раздавленный ложкой, выпускал свое кремовое
нутро; Таня, положив голые локти на стол и упирая подбородок в
скрещенные пальцы, смотрела вверх на то, как плывет дымок ее