"Владимир Набоков. Ужас" - читать интересную книгу автора

оттого что отдельные мужские голоса очень громко требовали
спокойствия,- крики становились взволнованнее. Я рассмеялся,
начал ей что-то говорить,- и почувствовал, что она вцепилась
мне в руку, молча мнет мне манжету. И, когда свет снова
наполнил театр, я увидел, что она сидит вся бледная, стиснув
зубы. Я помог ей выйти из ложи,- она качала головой, с
виноватой улыбкой порицая свой ребяческий испуг,- и потом
расплакалась, попросилась домой. И только в карете она
успокоилась, и, прижимая комочком платок к сияющим глазам,
стала мне объяснять, как ей грустно, что завтра я уезжаю, и как
было бы нехорошо этот последний вечер провести на людях, в
опере.
А через двенадцать часов я уже сидел в вагоне, глядел в
о"но на туманное, зимнее небо, на воспаленный глазок солнца, не
отстающий от поезда, на белые поля, которые без конца
раскрывались, как исполинский лебяжий веер. В большом нерусском
городе, куда я через сутки приехал, и довелось мне высший ужас
испытать.
Началось с того, что я дурно спал три ночи сряду, а
четвертую не спал вовсе. За последние годы я отвык от
одиночества, и теперь эти одинокие ночи были для меня острым,
безвыходным страданием. В первую ночь я видел ее во сне: было
много солнца, и она сидела на постели в одной кружевной сорочке
и до упаду хохотала, не могла остановиться. И вспомнил я этот
сон совсем случайно, проходя мимо бельевого магазина,- и когда
вспомнил, то почувствовал, как все то, что было во сне весело-
ее кружева, закинутое лицо, смех,- теперь, наяву, страшно,- и
никак не мог себе объяснить, почему мне так неприятен, так
отвратителен этот кружевной, хохочущий сон. Я много работал и
много курил, и все у меня было чувство, что мне нужно, как
говорится, держать себя в руках. Ночью, раздеваясь, я нарочно
посвистывал и напевал, но вдруг, как трусливый ребенок,
вздрагивал от легкого шума за спиной, от шума пиджака,
соскользнувшего со стула.
На пятый день, рано утром после бессонной ночи, я вышел
пройтись. То, что буду рассказывать дальше, мне хотелось бы
напечатать курсивом,- даже нет, не курсивом, а каким-то новым,
невиданным шрифтом. Оттого, что я ночью не спал, во мне была
какая-то необыкновенно восприимчивая пустота. Мне казалось, что
голова у меня стеклянная, и легкая ломота в ногах тоже казалась
стеклянной. И сразу, как только я вышел на улицу... Да, вот
теперь я нашел слова. Я спешу их записать, пока они не
потускнели. Когда я вышел на улицу, я внезапно увидел мир
таким, каков он есть на самом деле. Ведь мы утешаем себя, что
мир не может без нас существовать, что он существует, поскольку
мы существуем, поскольку мы можем себе представить его. Смерть,
бесконечность, планеты - все это страшно именно потому, что
это вне нашего представления, И вот, в тот страшный день,
когда, опустошенный бессонницей, я вышел на улицу, в случайном
городе, и увидел дома, деревья, автомобили, людей,- душа моя