"Владимир Набоков. Уста к устам" - читать интересную книгу автора

кинематографе, жена молодого человека, угловатая, с лорнетом, и
незнакомый господин, в пижонистом пиджаке, бледный, с черной
бородкой, красивыми бараньими глазами и золотой цепочкой на
волосатой кисти.
- Но почему, почему,- живо говорила дама,- почему вы
это поместили? Вить...
- Ну что вы к бедняге пристали?- радужным баритоном
отвечал господин.- Бездарно, допустим. Но, очевидно, были
причины...
Он добавил что-то вполголоса, и дама, звякнув лорнетом,
воскликнула:
- Извините, по-моему, если вы печатаете только потому,
что он дает деньги...
- Тише, тише,- сказал господин.- Не разглашайте наших
тайн.
Тут Илья Борисович встретился глазами с молодым человеком,
мужем угловатой дамы, и тот как бы замер, а потом, вздрогнув,
застонал и начал как-то напирать на жену, которая, однако,
продолжала:
- Дело не в этом несчастном Ильине, а в принципах. -
Иногда приходится ими жертвовать,- сдержанно отвечал баритон.
Но Илья Борисович уже не слышал и видел сквозь туман и,
совершенно потерявшись, совершенно еще не сознавая ужаса
происшедшего, а только стремясь инстинктивно поскорее отойти от
чего-то стыдного, гнусного, нестерпимого, подвинулся было к
смутному столику, где смутно продавались билеты, но вдруг
судорожно повернул вспять, толкнул при этом спешившего к нему
Евфратского и, очутившись опять у гардероба, протянул свой
жетон. Старуха в черном,- 79, вон там... Он страшно
заторопился, он уже размахнулся, чтобы влезть в рукав пальто,
но тут подскочил Евфратский и с ним тот, тот...
- Вот и наш редактор,- сказал Евфратский, и Галатов,
выкатив глаза и пытаясь не дать Илье Борисовичу опомниться,
хватал его за рукав, помогая ему, и быстро говорил:
- Очень рад познакомиться, очень рад познакомиться,
позвольте помочь.
- Ах, Боже мой, оставьте,- сказал Илья Борисович, борясь
с пальто, с Галатовым,- оставьте меня-. Это гадость. Я не
могу. Это гадость.
- Явное недоразумение,- молниеносно вставил Галатов.
- Оставьте, пожалуйста,- крикнул Илья Борисович и,
вырвавшись из его рук, сгреб с прилавка котелок и, все еще
надевая пальто, вышел.
- Что это, что это, ах, что это,- шептал он, шагая по
тротуару, но вдруг растопырил руки: забыл трость.
Он машинально пошел дальше, а потом тихонько споткнулся и
стал, точно кончился завод.
- Зайду за ней, когда они там начнут. Надо подождать...
Мимо проезжали автомобили, звонил трамвай, ночь была
ясная, сухая, нарядная. Он медленно двинулся назад, к театру.