"Владимир Набоков. Незавершенный роман Solus Rex" - читать интересную книгу автора

общежитии на Бульваре Взаимности, он, в отличном настроении, с
ясной головой и легкими чреслами, вернулся около одиннадцати в
отельчик, и сразу поднялся к себе. Пепельное от звезд чело
ночи, тихо-безумное ее выражение, роение огней в старом городе,
забавная математическая задача, по поводу которой он в прошлом
году переписывался со шведским ученым, сухой и сладкий запах,
как бы сидящий без мысли и дела там и сям в ямах мрака,
метафизический вкус удачно купленного и перепроданного вина, на
днях полученное из далекого, мало соблазнительного государства
известие о смерти единоутробной сестры, образ которой давно
увял в памяти,- все это, мне так представляется, плыло в
сознании у Фальтера, пока он шел по улице и потом поднимался к
себе, и хотя в отдельности эти мысли и впечатления ничуть не
были какими-либо новыми или особенными для этого крепконосого,
не совсем заурядного, но поверхностного человека (ибо по своей
человеческой сути мы делимся на профессионалов и любителей,-
Фальтер, как и я, был любитель), они в своей совокупности
образовали быть может наиболее благоприятную среду для вспышки,
для катастрофической, как главный выигрыш, чудовищно случайной,
никак не предсказанной обиходом его рассудка, сверхжизненной
молнии, поразившей его в ту ночь в том отеле.

Минуло около получаса со времени его возвращения, когда
собранный сон небольшого белого дома, едва зыблившийся
антикомариным крепом да ползучим цветком, был внезапно - нет,
не нарушен, а разъят, расколот, взорван звуками, оставшимися
незабвенными для слышавших, дорогая моя, эти звуки, эти ужасные
звуки. То были не свиные вопли неженки, торопливыми злодеями
убиваемого в канаве, и не рев раненого солдата, которого
озверелый хирург кое-как освобождает от гигантской ноги, они
были хуже, о, хуже... и если уж сравнивать, говорил потом м-сье
Paon, hфtelier (Содержатель гостиницы (франц.)), то, пожалуй,
они скорее всего напоминали захлебывающиеся, почти ликующие
крики бесконечно тяжело рожающей женщины, но женщины с мужским
голосом и с великаном во чреве. Трудно было разобрать, какая
главенствовала нота среди этой бури, разрывавшей человеческую
гортань - боль, или страх, или труба безумия, или же, и
последнее вернее всего, выражение чувства неведомого, и оно-то
наделяло вой, вырывавшийся из комнаты Фальтера, чем-то, что
возбуждало в слушателях паническое желание немедленно это
прервать. Молодожены в ближайшей постели остановились,
параллельно скосив глаза и затаив дыхание, голландец, живший
внизу, выкатился в сад, где уже находились экономка и
восемнадцать белевшихся горничных (всего две, размноженные
перебежками). Хозяин, сохранивший, по его словам, полное
присутствие духа, кинулся наверх и удостоверился, что дверь, за
которой продолжался ураган криков, столь мощный, что против
него было трудно идти, снутри заперта и не открывается ни на
стук, ни на слово. Орущий Фальтер (поскольку можно было
догадываться, что орет именно он,- его отворенное окно было