"Владимир Набоков. Бледное пламя" - читать интересную книгу автора




ПРЕДИСЛОВИЕ

"Бледное пламя", поэма в героических куплетах объемом в девятьсот
девяносто девять строк, разделенная на четыре песни, написана Джоном
Фрэнсисом Шейдом (р. 5 июля 1898 г., ум. 21 июля 1959 г.) в последние
двадцать дней его жизни у себя дома в Нью-Вае, Аппалачие, США.
Рукопись (это по-преимуществу беловик), по которой набожно воспроизводится
предлагаемый текст, состоит из восьмидесяти справочных карточек
среднего размера, на которых верхнюю, розовую, полоску Шейд отводил под
заголовок (номер песни, дата), а в четырнадцать голубых вписывал тонким
пером, почерком мелким, опрятным и удивительно внятным, текст поэмы,
пропуская полоску для обозначения двойного пробела и начиная всякий раз
новую песнь на свежей карточке.
Короткая (в 166 строк) Песнь первая со всеми ее симпатичными птичками и
оптическими чудесами занимает тринадцать карточек. Песнь вторая, ваша
любимица, и эта внушительная демонстрация силы, Песнь третья, -- одинаковы
по длине (334 строки) и занимают по двадцати семи карточек каждая. Песнь
четвертая возвращается к Первой в рассуждении длины и занимает опять-таки
тринадцать карточек, из коих последние четыре, исписанные в день его смерти,
содержат вместо беловика выправленный черновик.
Человек привычки, Джон Шейд обыкновенно записывал дневную квоту
законченных строк в полночь, но даже если он потом перерабатывал их, что,
подозреваю, он временами делал, карточка или карточки помечались не датой
окончательной отделки, но той, что стояла на выправленном черновике. То есть
я хочу сказать, что он сохранял дату действительного создания, а не
второго-третьего обдумывания. Тут перед моим нынешним домом расположен
гремучий увеселительный парк.
Мы обладаем, стало быть, полным календарем его работы. Песнь первая
была начата в ранние часы 2 июля и завершена 4 июля. К следующей Песни он
приступил в день своего рождения и закончил ее 11 июля. Еще неделя ушла на
Песнь третью. Песнь четвертая начата 19 июля и, как уже отмечалось,
последняя треть ее текста (строки 949-999) представлена выправленным
черновиком. На вид он довольно неряшлив, изобилует опустошительными
подтирками, разрушительными вставками и не следует полоскам на карточках
столь же пристрастно, как беловик. Но в сущности, он восхитительно точен,
нужно только нырнуть в него и принудить себя открыть глаза в его прозрачных
глубинах, под сумбурной поверхностью. В нем нет ни одной пропущенной строки,
ни одного гадательного прочтения. Этим вполне доказывается, что обвинения,
брошенные в газетном интервью (24 июля 1959 года) одним из наших записных
шейдоведов, -- позволившим себе утверждать, не видев рукописи поэмы, будто
она "состоит из разрозненных набросков, ни один из которых не дает
законченного текста", -- представляют собой злобные измышления тех, кто не
столько оплакивает состояние, в котором был прерван смертью труд великого
поэта, сколько норовит бросить тень на состоятельность, а по возможности и
на честность ее редактора и комментатора.
Другое заявление, публично сделанное профессором Харлеем, касается
структуры поэмы. Я цитирую из того же интервью: "Никто не может сказать,