"Владимир Набоков. Удар крыла" - читать интересную книгу автора

ног, мимо оранжевой пасти камина. Заблудился в звоннких коридорах, попал в
какую-то залу, где в паркете отражались белые ножки выгнутых стульев и
висела на стене широкая картина: Вильгельм Телль, пронзающий яблоко на
голове сына; затем долго разглядывал свое бритое тяжелое лицо, кровавые
ниточки на белках, клетчатый бант галнстука - в зеркале, блиставшем в
светлой уборной, где музыкально журнчала вода и плавал в фарфоровой глубине
кем-то брошенный золотой окурок.
А за окнами гасли и синели снега. Нежно зацветало небо. Лопасти
вращающихся дверей у входа в гулкий вестибюль медленно поблескиванли,
впуская облака пара и фыркающих ярколицых людей, уставших от снежных игр.
Лестницы дышали шагами, возгласами, смехом. Затем госнтиница замерла:
переодевались к обеду.
Керн, смутно задремавший в кресле, в сумерках комнаты, был разбунжен
гудением гонга. Радуясь внезапной бодрости, он зажег свет, вставил запонки в
манжеты свежей крахмальной рубашки, вытянул плоские чернные штаны из-под
скрипнувшего пресса. Через пять минут, чувствуя прохладную легкость,
плотность волос на темени, каждую линию своих отчетливых одежд, он спустился
в столовую.
Изабель не было. Подали суп, рыбу - она не являлась.
Керн с отвращением оглядел матовых юношей, кирпичное лицо станрухи с
мушкой, скрывавшей прыщ, человечка с козьими глазами - и хмуро уставился на
кудрявую пирамидку гиацинтов в зеленом горшке.
Она явилась только тогда, когда в зале, где висел Вильгельм Телль,
застучали и завыли негритянские инструменты.
От нее пахнуло морозом и духами. Волосы казались влажными. Что-то в ее
лице поразило Керна.
Она ярко улыбнулась, поправляя на прозрачном плече черную леннточку.
- Я, знаете, только что пришла домой. Едва успела переодеться и
проглотить сандвич. Керн спросил:
- Неужели вы до сих пор на лыжах бегали? Ведь совершенно темно. Она
посмотрела на него в упор, и Керн понял, что поразило его: гланза; они
сияли, словно опушенные инеем.
Изабель тихо заскользила по голубиным гласным английской речи:
- Конечно. Было удивительно. Я в темноте носилась по скатам, взлентала
с выступов. Прямо в звезды.
- Вы могли убиться, - сказал Керн. Она повторила, пушисто щурясь:
- Прямо в звезды, - и добавила, сверкнув голой ключицей: - А тенперь
я хочу танцевать...
В зале трещал и подпевал негритянский оркестр. Цветисто плыли японские
фонари. На носках, то быстрыми, то замирающими шагами, прижав ладонь к ее
ладони, Керн тесно наступал на Изабель. Шаг - и упиралась в него ее
стройная нога, шаг - и она упруго ему уступала. Душистый холод ее волос
щекотал ему висок, под ребром правой руки он ощущал гибкие переливы ее
оголенной спины. Не дыша, входил он в звуковые провалы, снова скользил с
такта на такт... Кругом проплывали напряженные лица угловатых пар,
развратно-рассеянные глаза. И тускнлое пение струн перебивалось
постукиванием варварских молоточков.
Музыка ускорилась, вздулась, затрещала и смолкла. Все остановинлись,
затем захлопали в ладони, требуя продолжения того же танца. Но музыканты
решили передохнуть.