"Владимир Набоков. Удар крыла" - читать интересную книгу автора

по стене, ища электрическую кнопку. Затем рухнул в креснло у окна.
Он подумал, что нужно написать кое-какие письма. Прощальные. Но густой
и липкий хмель ослабил его. В ушах клубился глухой гул, по лбу веяли ледяные
волны. Надо было письмо написать, - и еще что-то не давало ему покоя. Точно
он вышел из дома и забыл бумажник. В зернкальной черноте окна отражалась
полоска воротника, бледный лоб. Пьянными каплями он забрызгал себе спереди
рубашку. Письмо надо пинсать - нет, не то. И внезапно что-то мелькнуло в
глазах. Ключ! Ключ, торчавший в соседней двери...
Керн тяжко встал, вышел в тусклый коридор. С громадного ключа спадала
блестящая пластинка с цифрой 35. Он остановился перед этой белой дверью.
Жадная дрожь потекла по ногам.
Морозный ветер хлестнул его по лбу. В просторной освещенной спальне
окно было распахнуто. На широкой постели, в желтой открытой пижаме, навзничь
лежала Изабель. Свесилась светлая рука, между пальнцев тлела папироса. Сон,
видимо, схватил ее невзначай.
Керн подошел к постели. Стукнулся коленом о стул, на котором чуть
зазвенела гитара. Синие волосы Изабель крутыми кругами лежали на пондушке.
Он поглядел на ее темные веки, на нежную тень между грудей. Тронул одеяло.
Она мгновенно распахнула глаза. Тогда Керн, как-то сгорбившись, сказал:
- Мне нужна ваша любовь. Завтра я застрелюсь.
Ему никогда не снилось, что женщина - хоть и застигнутая враспнлох -
может так испугаться. Изабель сначала застыла, потом метнулась, оглянувшись
на открытое окно, - и, мгновенно соскользнув с постели, пронеслась мимо
Керна - с наклоненной головой, словно боялась удара сверху.
Стукнула дверь. Листы почтовой бумаги слетели со стола.
Керн остался стоять посреди просторной и светлой комнаты. На ночнном
столике лиловел и золотился виноград.
- Сумасшедшая! - сказал он вслух.
Трудно повел плечами. Содрогнулся от холода длинной дрожью, как конь. И
внезапно замер.
За окном рос, летел, приближался взволнованными толчками - быстнрый и
радостный лай. Через миг провал окна, квадрат черной ночи, занполнился,
закипел сплошным бурным мехом. Широким и шумным махом этот рыхлый мех скрыл
ночное небо, от рамы до рамы. Миг, и он напрянженно вздулся, косо ворвался,
раскинулся. В свистящем размахе буйного меха мелькнул белый лик. Керн
схватился за гриф гитары, со всех сил ударил белый лик, летевший на него.
Его сшибло с ног ребро исполиннского крыла, пушистая буря. Звериным запахом
обдало его. Керн, рваннувшись, встал.
Посредине комнаты лежал громадный ангел.
Он заполнял всю комнату, всю гостиницу, весь мир. Правое крыло
согнулось, опираясь углом в зеркальный шкаф. Левое тяжко раскачиванлось,
цепляясь за ножки опрокинутого стула. Стул громыхал по полу взад и вперед.
Бурая шерсть на крыльях дымилась, отливала инеем. Огнлушенный ударом, ангел
опирался на ладони, как сфинкс. На белых рунках вздулись синие жилы, на
плечах вдоль ключиц были теневые прованлы. Глаза, продолговатые, словно
близорукие, бледно-зеленые, как возндух перед рассветом, не мигая, смотрели
на Керна из-под прямых, сросшихся бровей.
Керн, задыхаясь от острого запаха мокрого меха, стоял неподвижно, в
бесстрастности предельного страха, разглядывая гигантские, дымящиеся крылья,
белый лик,