"Владимир Набоков. Ultima Thule" - читать интересную книгу автора

всякая всячина - звездное небо в Ессентуках, книга, прочитанная в клозете,
собственные догадки о мире, сладкий ужас солипсизма - и так доводит молодую
человеческую особь до исступления всех чувств. В палачи мне идти незачем;
вражеских полков истреблять через мегафон не собираюсь... словом, довериться
мне некому.
- Я задал вам два вопроса, Фальтер, и вы дважды доказали мне
невозможность ответа. Мне кажется, было бы бесполезно спрашивать вас о
чем-либо еще, скажем, о пределах мироздания или о происхождении жизни. Вы
мне предложили бы, вероятно, удовлетвориться пестрой минутой на второсортной
планете, обслуживаемой второсортным солнцем, или опять все свели бы к
загадке: гетерологично ли самое слово "гетерологично".
- Вероятно, - подтвердил Фальтер и протяжно зевнул.
Его зять тихонько зачерпнул из жилета часы и переглянулся с супругой.
- Но вот что странно, Фальтер. Как совмещается в вас сверхчеловеческое
знание сути с ловкостью площадного софиста, не знающего ничего? Признайтесь,
все ваши вздорные отводы лишь изощренное зубоскальство?
- Что же, это моя единственная защита, - сказал Фальтер, косясь на
сестру, которая проворно вытягивала длинный серый шерстяной шарф из рукава
пальто, уже подаваемого ему затем. - Иначе, знаете, вы бы добились...
Впрочем, - добавил он, не той, потом той рукой влезая в рукав и одновременно
отодвигаясь от вспомогательных толчков помощников, - впрочем, если я
немножко и покуражился над вами, то могу вас утешить: среди всякого вранья я
нечаянно проговорился, - всего два-три слова, но в них промелькнул краешек
истины, - да вы по счастью не обратили внимания.
Его увели, и тем окончился наш довольно-таки дьявольский диалог.
Фальтер не только ничего мне не сказал, но даже не дал мне подступиться, и,
вероятно, его последнее слово было такой же издевкой, как и все предыдущие.
На другой день скучный голос его зятя сообщил мне по телефону, что за визит
Фальтер берет сто франков; я спросил, почему, собственно, меня не
предупредили об этом, и он тотчас ответил, что, в случае повторения сеанса,
два разговора мне обойдутся всего в полтораста. Покупка истины, даже со
скидкой, меня не прельщала и, отослав ему свой непредвиденный долг, я
заставил себя не думать больше о Фальтере. Но вчера... да, вчера, я получил
от него самого записку - из госпиталя: четко пишет, что во вторник умрет, и
что на прощание решается мне сообщить, что - тут следует две строчки,
старательно и как бы иронически вымаранные. Я ответил, что благодарю за
внимание и желаю ему интересных загробных впечатлений и приятного
препровождения вечности.
Но все это не приближает меня к тебе, мой ангел. На всякий случай держу
все окна и двери жизни настежь открытыми, хотя чувствую, что ты не
снизойдешь до старинных приемов привидений. Страшнее всего мысль, что
поскольку отныне ты сияешь во мне, я должен беречь свою жизнь. Мой бренный
состав, единственный, быть может, залог твоего идеального бытия: когда я
скончаюсь, оно окончится тоже. Увы, я обречен с нищей страстью пользоваться
земной природой, чтобы себе самому договорить тебя и затем положиться на
свое же многоточие...
Париж, 1939 г.


Примечания