"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

свет расцветил киноварью мою устарелую карту. Едва успел я
подумать, что пересек границу, как босой красноармеец с мон-
гольской рожей, собиравший при дороге чернику, окликнул меня:
"А далеко ли, яблочко, котишься? - поинтересовался он, снимая
кепку с пенька. - Покажи-ка документики."
Порывшись в карманах, я выудил, что хотел, и пристрелил
его, едва он ко мне рванулся, - он повалился ниц, как валится
в ноги царю солдат, ударенный солнцем на плац-параде. Из ше-
ренги древесных стволов ни один не взглянул в его сторону, и
я побежал, еще сжимая в ладони прелестный револьверик Дагма-
ры. Лишь через полчаса, когда я достиг, наконец, иной части
леса, лежащей в более-менее приличной республике, икры мои
перестали дрожать.
Прошатавшись несколько времени по не удержавшимся в па-
мяти городам, немецким и датским, я пересек "Канал" и очутил-
ся в Англии. Следующим моим адресом стал отельчик "Рембрандт"
в Лондоне. Два не то три мелких алмаза, сохраненных мной в
замшевой мошне, растаяли быстрее градин. В тусклый канун ни-
щеты автор - в ту пору молодой человек, пребывающий в добро-
вольном изгнании (выписываю из старого дневника), - обрел не-
чаянного покровителя в лице графа Старова, степенного старо-
модного масона, который во времена обширных международных
сношений украсил собою несколько великих посольств, а с 1913-
го года обосновался в Лондоне. На родном языке он говорил с
педантической правильностью, не чураясь, впрочем, и полно-
звучных простонародных присловий. Чувства юмора у него не бы-
ло никакого. Прислуживал ему молодой мальтиец (я ненавижу
чай, но коньяку спросить не решился). По слухам, Никифор Ни-
кодимович, - воспользуемся, рискуя свернуть язык, его именем-
отчеством, - долгие годы обожал мою обворожительную и экс-
центричную мать, мне известную в основном по избитым фразам
анонимных мемуаристов. "Великая страсть" может служить удоб-
ным прикрытиям, но с другой стороны, только благородной пре-
данностью ее памяти и можно объяснить плату, внесенную им за
мое английское образование, и скромное вспомоществование
(большевистский переворот разорил его, как и весь наш род),
доставшееся мне после его кончины в 1927-м году. Должен при-
знать, однако, что меня порой озадачивал живой взгляд его в
прочем мертвенных очес, помещавшихся на крупном, одутловатом,
достойном лице, - русский писатель называл бы его "тщательно
выбритым" - несомненно из желания умиротворить призрака пат-
риархальной бороды в предполагаемом воображении читателей
(ныне давно уж покойных). Я, насколько хватало сил, старался
отнести эти взыскующие вспышки к поискам каких-то черт изыс-
канной женщины, которую он давным-давно подсаживал в caleche
и с которой, обождав, пока она растворит парасоль, тяжело
воссоединялся в этой пружинной повозке, - но в то же время я
невольно гадал, сумел ли мой старый grandee избежать извраще-
ния, некогда столь обыкновенного в так называемых кругах выс-
шей дипломатии. Н.Н. восседал в своем мягком кресле, будто в