"Юрий Нагибин. Богояр (про войну)" - читать интересную книгу автора

подходящее.
Слухи о теплоходе в целом и о баре в частности не были преувеличены.
Первоклассная посудина, оборудованная по последнему слову техники, со вкусом
отделанная деревом; скрытый свет, мягко разливающийся по стенам и потолкам,
превосходная мебель, особенно хороши глубокие кресла и диваны, обитые
красной кожей; полуовальная стойка бара обставлена высокими тяжелыми
устойчивыми табуретами, сиденья тоже обиты красной кожей; пышногрудая,
чернокудрая, испанского вида барменша со смуглыми полными руками ловко
сбивала коктейли, хорошо одетая публика; правда, джаз с электрогитарами и
прочей электромузыкальной техникой был шумноват, но это неизбежно, таково
повсеместное требование отечественного вкуса - игра под сурдинку считается
халтурой,- словом, вcе соответствовало высшим современным требованиям.
- Только не нажирайся сразу,- попросила сестра.- Мне здесь нравится и
охота продержаться до конца.
- Кого-нибудь подцепишь и продержишься. А меня оставь в покое! - резко
сказал Паша, наметанным глазом обводя быстро заполнявшееся помещение.
...Меж тем их родители, поужинав в ресторане, вернулись в каюту-люкс и
сейчас пытались решить, что делать дальше. По местному радио была объявлена
обширная программа развлечений: в кинозале - новый фильм, в концертном -
литературная викторина, в нижнем салоне - телепередача из Останкина, в
верхнем - шахматный турнир. Все, кроме шахмат, представлялось
соблазнительным, и Алексей Петрович Скворцов прикидывал вслух сравнительные
достоинства каждого мероприятия, ероша свои мягкие, но упругие волосы,
которые, растрепанные и перепутанные его худыми пальцами, как-то сами
разбирались между собой и аккуратно ложились седыми волнами по сторонам
прямого пробора на маленькой аристократической голове, когда заметил, что
Анна выпала из общения, забыла о его существовании, вступив в тайный и
бессмысленный сговор с ночью и темной маслянистой водой за оконцем, с
которого сдвинула занавеску. Над Невой повис плотный туман, растворявший в
себе редкие береговые огни и свет, источаемый теплоходом, да она и не
пыталась что-либо увидеть в желтовато-неопрятной мути. Это лишь казалось,
будто взгляд ее устремлен на что-то внешнее, нет, она всматривалась в себя,
в свое прошлое, несбывшееся, обладавшее над ней магической властью. Если б
Скворцов знал, что это останется у нее навсегда, он бы... все равно женился
на ней, сознательно приняв ту муку, которую нес вот уже четверть века.
Страшнее и безысходное корежило его в юности, когда она любила его друга,
единственного друга, почти брата, друга, не вернувшегося с войны и тем
открывшего ему путь если не к сердцу, то к плоти любимой женщины. Нет, не
просто открывшего, а сделавшего куда больше: он получил Анну, потому что от
него пахло Пашкой; они и на войне были неразлучны до той последней минуты,
когда приходится делать выбор, поставив жизнь на карту, ему повезло, а Пашка
погиб. Была в Пашке при всех его достоинствах какая-то слабина,
обреченность. Скворцов рано угадал это в Пашке, казавшемся всем другим
победителем, прирожденным лидером, юным вождем Оцеолой. Наверное, потому
Скворцов не отступился от Анны при всей очевидности своего поражения, ибо
чувствовал Пашкину незащищенность. Пашка был уверен, что друг зачехлил
оружие, как поступил бы он сам в подобных обстоятельствах, ибо это
диктовалось его оскорбительной для живых, нормальных, грешных и притом
неплохих людей старомодной этикой. Свою неоправданную, сумасшедшую,
фанатичную надежду, что верх останется все-таки за ним, Скворцов даже в