"Юрий Нагибин. Сирень" - читать интересную книгу автора

Юрий Нагибин.

Сирень

---------------------------------------------------------------
>
---------------------------------------------------------------

Странное то было лето, все в нем перепуталось. В исходе мая листва
берез оставалась по-весеннему слабой и нежной, изжелта-зеленой, как цыплячий
пух. Черемуха расцвела лишь в первых числах июня, а сирень еще позже. Такое
не помнили ивановские старожилы. Впрочем, они и вообще ничего толком не
помнили: когда ландышам цвесть, а когда ночным фиалкам, когда пушиться
одуванчикам и когда проклюнется первый гриб. Но может быть, странное лето
внесло сумятицу в их старые головы, отбив память об известном порядке?

Сильные грозовые ливни, неположенные в начале июня - им время в
августе, когда убраны хлеба и поля бронзовеют щетиной стерни, - усугубили
сумятицу в мироздании. И сирень зацвела вся разом, в одну ночь вскипела и во
дворе, и в аллеях, и в парке. А ведь положено так: сперва запенивается
белая, голубая и розовая отечественная сирень, ее рослые кусты теснятся меж
отдельным флигелем и конюшнями, образуют опушку Старого парка, через
пять-шесть дней залиловеет низенькая персидская сирень с приторно-душистыми
свешивающимися соцветиями, образующая живую изгородь меж двором и фруктовым
садом; а через неделю забросит в окна господского дома отягощенные кистями
ветви венгерская сирень с самыми красивыми блекло-фиолетовыми цветами. А тут
сирени распустились разом, после сильной ночной грозы, переполошившей
обитателей усадьбы прямыми, отвесными, опасными молниями. И даже куст
никогда не цветшей махровой сирени возле павильона зажег маленький багряный
факел одной-единственной кисти.

И когда Верочка Скалон выбежала утром в сад, обманув бдительный надзор
гувернантки Миссочки, она ахнула и прижала руки к корсажу, пораженная дивным
великолепием сиреневого буйства.

В доме жили по часам, порядок был строгий. Вставали в восемь - все,
кроме Александра Ильича Зилоти и непонятно, чем была вызвана такая поблажка.
И сами хозяева Сатины, и гостящие у них родственники, и наезжавшие соседи
беспрекословно подчинялись неизменному уставу. Пусть Зилоти замечательный
пианист, профессор консерватории - Сатины не церемонились и с более
именитыми гостями, - дарованная ему привилегия оставалась загадкой для
Верочки, любящей в свои пятнадцать лет доискиваться до первопричины явлений.
Но сегодня она решила, что эта вольность призвана служить маленьким
вознаграждением Александру Ильичу за муки тюремного режима, навязанного ему
любовью и ревностью жены Веры Павловны, урожденной Третьяковой. Вера
Павловна ревновала своего двадцатисемилетнего мужа, не по годам
обремененного большой семьей, заботами и славой, ревновала тяжелой
купеческой ревностью, слепой, неодолимой, смехотворной и вовсе неуместной в
дочери одухотворенного Павла Михайловича Третьякова, знаменитого собирателя
русской живописи. Она ревновала мужа к "трем сестрам" Скалон и даже к