"Юрий Нагибин. Музыканты (Повести) " - читать интересную книгу автора

Э., разумеется, не пострадал. Все усилия поставить возок на полозья ни к
чему не привели. Ямщик отпряг лошадей и вместе с Э. поскакал в ближайшую
деревню за подмогой. Пуржило, и тамошние мужики заломили, как показалось
Э., непомерную цену за оказание пустяковой помощи. Тогда он спросил себе
самовар и стал отогреваться чаем с ямайским ромом, ожидая, когда уляжется
пурга и мужики станут сговорчивей. Но метель завернула круто - на всю
ночь.
Когда же утром распогодилось и умерившие свою алчность мужики прибыли
на место происшествия и увидели под опрокинувшимся возком занесенного
снегом мальчика, они чуть не убили г-на Э. "Нехристь ты, барин! Сказал бы
сразу, что человек погибает, мы бы задаром пошли". "Знаю я вас, бестии! -
отозвался Э. - Вы бы вдвое заломили!" "Как тебя земля носит?" - горько
сказал дюжий мужик, извлекая из-под возка кричащего от боли мальчика.
"Поговори еще, - пригрозил Э. - Живо к становому отправлю".
У Юрки оказались поморожены ноги, его кое-как оттерли, но в
петербургский дом дяди внесли на руках. Э. не стал задерживаться для
выслушивания благодарности и сгинул, подобно славному Мануэлю. Болел Юрка
долго, и это на полтора года отсрочило его поступление в Пажеский корпус.
А через много лет на bals-paris в петербургском собрании к нему
подошел хорошо ожиревший господин и спросил с любезно-иезуитской улыбкой:
"Вы меня не узнаете, ваше сиятельство?" "Очень даже узнаю, - громко
ответил князь. - Вы тот самый негодяй, с которым восемнадцать лет назад я
ехал из Одессы в Петербург". Г-на Э. как ветром сдуло.
Не было, наверное, в корпусе другого подростка, столь равнодушного к
воинским подвигам и воинской славе, как Юрка Голицын. Еще в ранние годы он
ощутил в себе странное, неосознанное влечение к тому, что в конце концов
стало его судьбой. Он любил духовное пение и усердно посещал церковь; если
представлялась возможность, охотно пел на клиросе рано переломившимся из
петушиного хрипловатого дисканта в мягкий баритон голосом. Его волновали
крестьянские песни, которые доводилось слышать то в людской, то в поле, то
на гумне или на деревенских уличных гуляньях во время гостевания у своих
многочисленных сельских родичей. И всегда ему казалось, что можно петь еще
лучше, складнее, чище и разливистей, если вникнуть в тайную душу песни.
Может быть, очарование народной песни и влекло его к сельской жизни.
В редкие минуты раздумий о будущем он видел господский дом с белыми
колоннами, домовую церковь с маленьким, но вышколенным хором, которым он
сам управляет; ему рисовались патриархальные, неспешные радости, долгое
многолюдное застолье, шандалы над зеленым сукном карточных столов,
бестолковые, шумные, хмельные псовые охоты (хотя сам не любил охотиться,
жалея зверя и птицу), вся густота провинциального дворянского быта, над
которым звенит и томится песня. Нет, он не собирался жиреть в барском
безделье, он видел себя благодетелем края, дворянским предводителем, свято
блюдущим шляхетские права и вольности, но не забывающим и о сирых мира
сего, внушающим всюду любовь и трепет, он видел себя  в е л ь м о ж е й.
Конечно, ему придется порой являться ко двору в парадном мундире со
звездой и золотым камергерским ключиком, но он не из паркетных шаркунов и,
хлебнув пряного столичного успеха, поспешит назад к своим пенатам,
трубкам, лошадям, музыке и песням. Да, странны были подобные мечты у
сорванца, драчуна, позже повесы и бретера, первого безобразника в Пажеском
корпусе. Иные пажи любили бороться, Юрка клал на лопатки всех. Но