"Юрий Нагибин. У Крестовского перевоза" - читать интересную книгу автора

Юрий Нагибин.

У Крестовского перевоза


---------------------------------------------------------------
Избранное в 3-х тт.
издательство "Аграф", 1996
---------------------------------------------------------------

Он говорил:
- Неужели вы хоть день не можете провести дома?
Она смеялась: Ах, Дельвиг!..
- Я вас прошу остаться! - Это строго. И умоляюще: - Я вас очень прошу!
- Ах, Дельвиг, ну какой ты, право!..
Она что-то делала со своим лицом перед зеркалом, со своим холодным,
лживым, прелестным, все еще любимым лицом. Разъединяла булавкой кончики
длинных ресниц - ужасная операция, от которой у него щемило позвоночник,
длинным ногтем убирала помаду с темной вмятинки в уголке рта, трогала
пуховкой подбородок и гладкий лоб, немного загоревший вопреки всем
предосторожностям на скудном солнце петербургской окраины, - они опять
снимали дачу у Крестовского перевоза, на тихой зеленой Котловской улице.
- Можете вы уделить мне минуту внимания?
- Несносный тиран!.. Я тороплюсь, опаздываю!..
- Куда вы опаздываете?
- Не скажу, тебе это неинтересно!
- Позвольте мне самому судить о том.
- Не судите, да и не судимы будете. - От неуважения она говорила первый
пришедший на ум вздор. Сорила словами, не желая сделать ради него даже
маленького мозгового усилия.

Внизу послышался шум подъехавшего экипажа и железный осклиз на
булыжнике подков осаженных лошадей. Хлопнула входная дверь, и дом наполнился
свежим, грудным, самоуверенным и ненавистным голосом Анны Петровны Керн,
спрашивающей прислугу, дома ли барыня и можно ли ее видеть.
- Иду!.. Иду!.. - по-дачному бесцеремонно крикнула Софья Михайловна, но
при этом осталась на месте и еще старательнее занялась своим лицом.
- А-а!.. - сказал Дельвиг. Теперь мне действительно неинтересно.
- Вот видишь.., - уронила она рассеянно.
О вечная антитеза - поэзия и правда! Анна Петровна Керн, которая в
поколениях станет воплощением поэзии, любви и красоты, была для Дельвига
просто светской вертихвосткой (Блудница Вавилонская - называл ее полушутливо
Пушкин), помогшей совращению его жены.

И все же, Дельвиг, признайся: утро любви было прекрасно!.. Да, ибо он
сумел крепко закрыть глаза на то, что до него юная Софья Михайловна уже
пережила бурный роман с неким Гурьевым и еще более пылкую любовь с Петром
Каховским, будущим декабристом. Они замышляли бегство, но Софья Михайловна
вдруг охладела к Пьеру Каховскому. И вовремя... Отец ее, Салтыков, галломан
и якобинец сочувствовал жирондистам, - известный в Арзамасе как почетный