"Юрий Нагибин. Певучая душа России" - читать интересную книгу автора

Юрий Нагибин

Певучая душа России

I

Преданно и беззаветно полюбив Лемешева с двенадцатилетнего возраста и
став с тех пор завсегдатаем оперы, не пропустив ни одного его концерта в
течение десятилетий, исписав о нем много страниц, шесть лет живя с ним в
одном доме, в соседних подъездах, что ни день сталкиваясь во дворе и
обмениваясь смущенными полупоклонами, я умудрился так и не познакомиться с
самым нужным мне человеком.
Изысканнейший Жан Жироду считал цитирование самого себя дурным тоном.
Мне же не представляется излагать свое "собственными словами" пустым
жеманством. И я процитирую тот кусок из рассказа "Меломаны", который открыл
Сергею Яковлевичу, что "в мире есть душа одна, она до гроба помнить будет".
Конечно, моя душа - одна из сонма людских душ, которые до гроба будут
помнить Лемешева.
"...Мы с отцом вовсе не собирались в театр, просто бродили по
воскресным весенним полуденным улицам, и какой-то помятый человечек
предложил нам лишние билеты на "Севильского цирюльника". Отец совершил
несколько будничных движений - достал бумажник, порылся в нем, извлек две
старые трешницы, получил билеты, и мы прошли сперва в прохладный вестибюль,
затем в зрительный зал, и неловко пробрались к своим местам при медленно
гаснущем свете.
Я оставался глух к музыке Россини, но каждое появление на сцене
невысокого, изящного, юношески стройного, дерзкого, насмешливого и отважного
человека с очаровательно звучащим именем граф Альмавива наполняло меня
неизъяснимым блаженством. Он был напоен щедрой и радостной жизнью, он любил
девушку и, чтобы добиться ее, вырвать из цепких лап ревнивого старика,
надевал личину то странствующего певца, то монашка, то пьяного армейского
офицера и, наконец, появился в своем истинном великолепии. Его удивительный,
теплый голос проникал в душу и, вытесняя ее, сам становился нежной, легкой,
радостной душой. Когда в зале зажегся свет, я прочел в программе: "Граф
Альмавива - С. Я. Лемешев".
Я знаю, любить теноров позволительно чувствительным девицам, а не
будущему воину. Но что поделаешь, если будущий воин, даже став седоголовым
бывшим воином, все так же любит Лемешева. Неизменная преданность ему сродни
моему отношению к Есенину. Есть поэты большие, изысканные, сложнее,
современнее, но таких, как Есенин, нет и не будет. И ту мою жажду, что
утоляет он, не дано утолить никому другому..."
С того незабвенного воскресного дня началась опасная, упоительная
жизнь: ходить "на протырку" в Большой театр и, главное, в его филиал, где
контроль не отличался такой строгостью. Вначале мы - я и мои друзья, тоже
поголовно влюбившиеся в Лемешева - ходили лишь на утренники, но уже лет с
четырнадцати - хотя отнюдь не акселераты, дети голодных лет России, мы
выглядели старше своих лет - стали "посещать" и вечерние спектакли. Если нас
все же вышвыривали, то не по возрастному признаку, а из-за отсутствия
билетов. Ребята побойчее, понахальнее прошмыгивали мимо контролерши к началу
спектакля, я же, как правило, дожидался второго действия, когда контроль