"Юрий Нагибин. Афанасьич (Приключения-90) " - читать интересную книгу автора

Простреленная голова дернулась и ударилась о крышку стола, это было
конвульсивное движение, женщина не успела осознать случившееся, не испытала
ни испуга, ни боли, просто перестала быть. Теперь она никуда не уедет и
ляжет в родную землю, как положено русскому человеку.
Половина дела была сделана. Афанасьич надел резиновые перчатки, какими
пользуются на кухне опрятные хозяйки, достал из серебряного стаканчика,
стоящего на столе, ключ от письменного стола и отомкнул крайний верхний
ящик. Он не сомневался, что искомое окажется там. В первый свой приход он
заметил быстрый взгляд, брошенный хозяйкой дома на этот ящик. Не было хуже
хранилища, но именно здесь должна была она держать свою драгоценность. Это
вывернутая наизнанку осмотрительность: чтобы всегда была под рукой.
Беспечная, шалавая, незащищенная, она не могла всерьез позаботиться о
сохранности ценной вещи. А если б и придумала для нее тайник, то наверняка
не смогла бы потом найти. Зная себя, она боялась этого куда больше, чем
неправдоподобного в ее чувстве жизни нападения злоумышленников.
Афанасьич вынул драгоценность, выслезившую ему глаза своим блеском, и
пошарил в ящике в поисках футляра, но его не оказалось. Вот непутевая! -
покачал головой. Он уже не чувствовал гнева, являвшегося при всей своей
естественности рабочей предпосылкой. Он опустил драгоценность в карман
пиджака, подобрал пулю, принес из кухни мокрую тряпку и тщательно вытер все
предметы, на которых могли остаться его следы. Тряпку он выжал и повесил на
батарею.
Вот вроде и все. Афанасьич надел пальто, шляпу, повязал шарф и в
последний раз оглянулся на убитую. Она как будто спала, положив правую,
поврежденную часть головы на столешницу. Волосы прикрывали рану, а другой
глаз был широко открыт и, круглый, блестящий, жемчужный, таращился
удивленно. Да таким и всегда казался ее распахнутый взгляд. Последняя
неожиданность жизни не успела стать переживанием.
Афанасьич подошел и осторожно вытащил фотографию из-под ее головы.
"Милому Афанасьичу перед разлукой на добрую память". А расписаться не
успела, только первую букву вывела, и острие шариковой ручки проткнуло
бумагу. Конечно, фотографию с капелькой крови следовало уничтожить, но может
человек хоть раз в жизни сделать что-то для своего сердца, не думая о
бесконечных правилах, предписаниях и запретах? Афанасьич стер кровь и
положил карточку в партийный билет - для сохранности.
Надо было идти, он и так опаздывал, но что-то не отпускало Афанасьича.
Он смотрел на любимое лицо и ждал. А потом понял, чего ждет. Смелости в себе
самом, чтобы подойти и поцеловать ее прощально. Коснуться губами ее щеки
возле носа на чистой половине, куда не вытекла кровь, почувствовать теплоту
еще не остывшей кожи и тот нежный сладкий запах пудры и духов, что щекотал
ему ноздри даже на расстоянии, и будет чем жить до самого конца. Но как же
так - без разрешения?.. Воспользоваться ее беспомощностью... нет, этого он
себе не позволит.
Он с каким-то поглощающим усилием посмотрел на нее, повернулся и вышел,
погасив за собой свет. На лестничной площадке снял резиновые перчатки, сунул
их в карман, надел обычные кожаные, поднял воротник пальто и сбежал по
лестнице. Он вышел из подъезда, пересек двор, не встретив ни одного
человека.
Через двадцать минут он переступил порог квартиры Шефа.
- Что так долго? - недовольно спросил Шеф, собственноручно открывший