"И.М.Нахов. Философия киников " - читать интересную книгу автора

целях использовавшие его внешние приметы. Подобное "попутничество" вообще
характерно для философии упадка. Вспоминаются слова Ленина, сказанные по
иному, но типологически сходному поводу: "Ни одно глубокое и могучее
народное движение в истории не обходилось без грязной пены,- без
присасывающихся к неопытным новаторам авантюристов и жуликов, хвастунов и
горлопанов..."* Эти выразительные эпитеты как нельзя метче клеймят и
лжекиников, подобных тем, кого так ядовито высмеивал Лукиан.

Непреходящее значение кинизма заключается в том, что на протяжении
своего тысячелетнего существования в главной своей тенденции он представлял
крайне левое воинствующее плебейско-демократическое и материалистическое
крыло в античной философии. Даже старая буржуазная наука не могла не
отметить демократизм киников, и мы можем найти в ней определение кинизма как
"философии греческого пролетариата" (Геттлинг)*, верное по сути, если
скорректировать некоторую терминологическую вольность.
Действенно-практический, активноотрицающий характер кинической философии на
определенных этапах связывал ее в большей степени с восстаниями и
революционными движениями рабов и бедноты, чем с демократической фрондой. В
этом ценность кинизма для нас и здесь же коренится причина его многолетней
фальсификации почти всей буржуазной наукой, сводящей к нулю его
теоретическое и общественное значение. Кинизм выживал в самых крайних
ситуациях и находил, как гласят источники, отклик в массах (отнюдь не среди
благоденствующей верхушки) на протяжении многих веков, вплоть до раннего
средневековья, благодаря тому, что не только давал выход недовольству
угнетенных и уязвленных несправедливостью, но и предлагал им в то же время
относительную возможность почувствовать себя людьми, самоценными личностями
в мире произвола и насилия. При всем своем внешнем примитивизме и кажущейся
наивности киники были, как говорится, "не лыком щиты". Они поставили немало
теоретических и практических вопросов, решение которых еще долго занимало и
мучило человечество: свобода мнимая и истинная, внешняя и внутренняя,
моральная автономия и ответственность перед обществом, личность в
отчужденном мире, антиномия культуры и природы, "имманентная разумность
природы", социальная роль науки, пределы самоограничения, разумные и
безудержные потребности, подчинение долгу, роль революционного отрицания,
критика и переоценка конвенциональных ценностей, внешних благ, нравственный
идеал бедняка, жизнь как деяние, проблема дефиниций, диалектика общего и
частного, слово и значение, номинализм, реализм и пр. Это ли не
свидетельство незаурядной исторической роли кинизма?

Несмотря на то, что кинизм вырос на греческой почве и явился плодом
собственно греческих противоречий и неурядиц конца V в. до н. э., в глазах
большинства буржуазных ученых он всегда был и остается мало приметным и
чуждым явлением в буйном и гармоничном цветении "античного духа"* О нем
предпочитали или вовсе не говорить или трактовали его как нечто несерьезное,
случайное, анекдотическое и курьезное, вроде теленка о трех головах или
волосатого человека, демонстрировавшихся в ярмарочных балаганах. Такому
толкованию задал тон Гегель, и оно почти монопольно господствует и сейчас. С
легкой руки Гегеля кинизм в истории философии рассматривается "скорее как
образ жизни, чем философское учение"* хотя против понимания его как "образа
жизни" (enstasis biou) выступал уже Диоген Лаэртский (VI, 103).