"Д'Арси Найленд. Ширали " - читать интересную книгу автора

третьего часа при все том же ровном шаге ножки Пострела стали заплетаться, и
она запросилась на руки.
- Не ври, - ответил Маколи. - Ты можешь еще идти.
- Не могу, не могу, - жалобно хныкала девочка.
- Идем.
Маколи взял ее за руку. Вскоре он начал чувствовать ее вес. Девочка
становилась тяжелее и тяжелее. С его стороны это было не проявлением
жестокости, а рассчитанной тактикой. Он ждал, когда наступит полное
изнеможение. И только когда ноги ее подкосились, она повисла на его руке, а
слезы градом покатились по ее осунувшемуся личику, только тогда Маколи взял
ее на руки.
Через минуту она уже спала, положив голову ему на плечо.
Жалость язычком пламени прокралась в тлеющую золу его негодования, но
негодование было слишком сильным, чтобы позволить жалости разгореться, и
язычок угас. Маколи велел себе приглушить его. Он был человеком железной
воли.
Тем не менее, когда он увидел страусов, ему захотелось, чтобы и она
посмотрела на них; когда увидел, как роют землю дикие свиньи, подумал было
разбудить ее; а когда натолкнулся на ящерицу, изрыгнувшую под ноги ему
проглоченного крольчонка, чуть было не разбудил ее, чтобы показать столь
редкостное зрелище.
Но ничего подобного он не сделал, только остановился посмотреть, как
пытается выбраться из блевотины завязший в ней по брюхо крольчонок.
Почувствовав присутствие неведомого защитника, крольчонок сделал очередную
попытку выкарабкаться, но ноги его скользили. Ящерица со страхом метнулась в
сторону, а крольчонок, испуганный, ослабевший и мокрый с головы до ног,
старался убежать, но ему это не удавалось. Маколи подошел и легким пинком
высвободил его.

В тиши заката вошел он в Милли. Было так тихо, что казалось, будто это
не явь, а полотно картины. Милли представлял собой своего рода уголок
цивилизации; несколько домов, две-три лавки, нечто вроде почтовой конторы -
почти город, только трудно было понять, то ли он лишь начинает строиться, то
ли доживает свой век. К ночи затихший поселок - беспорядочная куча домов -
погружался во тьму. С появлением луны крыши его сверкали, как лезвие ножа. А
днем эта ячейка жизни растворяла свои ставни навстречу огненному солнцу и
жарким ветрам.
Маколи порядком устал, но надеялся, что сытный ужин и отдых восстановят
его силы. Пострел, выспавшись, снова шла рядом и, не переставая, болтала.
Она тоже была голодна. Маколи кулаком постучал в калитку. Из дома, вытирая
салфеткой рот, вышел лавочник и впустил их в лавку. Маколи купил яйца, банку
грушевого компота, несколько кусков грудинки и пачку печенья.
- Табби Каллагэн все еще здесь мясником?
- Нет, - ответил лавочник. - Табби три месяца назад скончался.
- Да ну? - удивился Маколи. Он был несколько ошарашен. - Я и
представить себе не мог, что он может отдать концы.
- Да, глядя на него, никто сроду бы такого не подумал. Он и болел-то
недолго. Захворал в конце недели, поехал в Мори, и его отправили в Сидней. А
там поглядели, зашили и снова прислали сюда.
- А жена его здесь?