"Владимир Нефф. У королев не бывает ног ("Петр Кукань" #1) " - читать интересную книгу автора

в текст художественных произведений характерно для исторического жанра во
многих европейских литературах, в том числе советской. В чешской литературе
показательны, например, романы М.-В. Кратохвила (1904-1988) из эпохи первой
мировой войны "Европа кружилась в вальсе" (1974) и "Европа в окопах"
(1977), в которые введены целые подборки исторических документов. В его же
"Жизни Яна Амоса" (1976) широко представлены обширные цитаты из сочинений
великого чешского педагога и писателя Яна Амоса Коменского, его
стихотворения, письма и т. п.
Пристрастию к документалистике Нефф противопоставляет размах фантазии,
буйство красочного вымысла. В известной мере он пародирует документализм,
но в то же время готов иронизировать и над своей собственной художественной
манерой, как, скажем, в начале последней главы первой части "Прекрасной
чародейки": "Наше долгое повествование, незаметно даже для автора, свернуло
теперь из сфер вольного наслаждения почти сказочными событиями на строгую
колею солидно документированной истории, и поэтому следует напомнить, что
все еще не кончился тот самый тысяча шестьсот семнадцатый год, когда
великая война между европейскими народами готова была вот-вот разразиться.
Она еще не разразилась, и многое можно было еще спасти..."
Но, рассуждая далее, что только Петр Кукань мог бы это сделать, если
был бы не во французской тюрьме, а в Праге, автор восклицает: "Но какой
толк раздумывать о том, что было бы, если б случилось то, чего не
случилось!"
И это уже не шутка, это серьезный вывод и убеждение писателя: историю
не перепишешь, сколь бы небывалыми героями и событиями ее ни заполняла
писательская фантазия, но историю надо понять, в том числе и с помощью
художественного вымысла, чтобы сделать выводы для сегодняшнего дня.
Исторический роман всегда заключает в себе по меньшей мере два очень
различающихся временных уровня. Он воссоздает историческое прошлое, когда
происходит его действие, но вместе с тем и свидетельствует об эпохе, когда
он был написан: о ее запросах, заботах и тревогах. Подчеркнем еще раз, что
при всех анахронизмах и условностях в трилогии Неффа содержится достоверная
историческая информация, соблюдается логика исторического развития:
созданию романов предшествовала и его сопровождала серьезная работа с
источниками и документами. Но романы писались в 70-е годы XX века, и именно
это не только наложило отпечаток на их форму, но и предопределило их пафос.
Для чешской литературы 70-х годов был характерен пристальный интерес к
нравственной проблематике, к морально-этическим вопросам. В специфическом
преломлении эта черта присуща и трилогии Неффа, которую можно рассматривать
как своего рода притчу о том, как вознаграждается добродетель. Увы, говорит
нам писатель, благородные порывы далеко не всегда венчаются успехом, а
добродетель не только не всегда вознаграждается, но чаще происходит совсем
наоборот. Однако он столь ярко разоблачает зло, что уже тем самым
утверждается красота благородства и самоотверженности, пусть нерасчетливых
и часто терпящих поражение, но представляющих способ поведения, единственно
достойный человека. Остроумные и ироничные романы Неффа внушают отвращение
к лицемерию и самодурству, учат ценить добро.
Полные невероятными приключениями, романы Неффа написаны во славу
здравого разума. "Если бы люди умели рассуждать, - читаем мы в первом
романе трилогии изложение мыслей Петра Куканя, - повсюду воцарился бы мир и
покой, и не был бы сожжен Джордано Бруно, протестанты и католики могли бы