"Владимир Нефф. У королев не бывает ног ("Петр Кукань" #1) " - читать интересную книгу автора

ребенка можно было рассуждать о рождении в полном и изначальном, исконном
смысле этого слова, а в случае Философского камня - лишь в смысле
переносном. Но на самом деле это не так, - ведь и Камень претерпевал
истинные муки рождения, ибо и он, словно дитя, возник не иначе как путем
обручения и смешения двух начал - мужского и женского. Мужское начало
представлено тут Философской серой, что, разумеется, не имеет ничего общего
с серой обычной: потребная ученому сера была с трудом добыта из чистого
золота, являющего собой овеществление тепла, заключенного в земле, и
пламени; на языке алхимиков она получила одни лишь мужские названия,
как-то: Змеиный самец, Король, Супруг, Дух, Делатель, Бескрылый дракон или
Красный лев. Женским началом, с чем Философская сера была соединена во
время Венчания, когда роль патера исполняла Философская соль, выступала
Философская ртуть, экстрагированная из серебра материализованная влага,
заключенная в воде и воздухе, которая зовется Армянская сука, а также Лилия
или Белая манна, Семядоля, Молоко, Белая пани, Переменчивая пора - и
множеством иных не менее удивительных, воображение воспламеняющих названий.
Дитя рождается матерью, оплодотворенной отцом, отец в свой черед тоже
родился во чреве своей матери; и четыре стихии, породившие белый свет, то
бишь: земля, вода, огонь и воздух, чьим драгоценнейшим дериватом является
Философский камень, сами возникли из световой Пратуманности, именуемой
Матерью.
Лукавая мысль алхимика, пробившаяся из глубины его учености, была
таким образом вполне оправдана, ибо при сотворении Мира, Философского камня
и Дитяти речь шла об одном и том же. Разумеется, беспримерное напряжение,
которого - в отличие от деторождения - требует сотворение Камня, возникает
единственно потому, что человек - весьма неловкий алхимик в сравнении с
алхимиком божественным, чье присутствие ощущаешь в любом живом организме,
что Аристотель именовал "энтелехия", Парацельс - "архей" и что, стало быть,
теперь Янек вправе именовать "алхимик - неведомый мастер и всегдашний
гость"; ему известно все, вплоть до того, что еще надлежит постичь, и он
совершенно безошибочно управляет изменениями, происходящими в человеке,
аккуратно поддерживает температуру тела на надлежащем уровне и пульсацию
сердца в надлежащем ритме, четко отделяет вредоносное от полезного, а в
женском лоне, громоздкое подобие которого являет собой печь "атанор", умело
регулирует процесс созревания и роста нового индивида. Господи Боже мой,
вздохнул пан Янек, какое чудо! Сколь милостиво и прозорливо с твоей стороны
дать мне преемника в минуту, когда я убеждаюсь, что изнурительный труд всей
моей жизни не пошел прахом!
Ибо в том, что пан Петр Кукань из Кукани продолжит дело пана Янека
Куканя из Кукани, с тем лишь различием, что трудиться он будет в иных,
более благоприятных условиях, чем его отец, не могло быть ни малейших
колебаний и каких-либо обоснованных, разумом оправданных сомнений.
Великие задачи возлагаются на тебя, милый Петр, ибо ты ошибаешься,
коли полагаешь, что Философский камень - венец всего и, значит, отец твой
довел дело до конца. Так ли уж важны все злато и серебро мира, если жизнь
человека столь коротка и преисполнена страданий!
Но все это пустяки, пустяки - ради того и появился на свет Петр Кукань
из Кукани, дабы для собственных нужд и нужд своих близких придумать
Алкагест, универсальное лекарство, которое впитывает, растворяет и
выбрасывает из тела все, от чего оно стареет, и тем делает человека