"Евгений Некрасов. Блин, победитель мафии " - читать интересную книгу автора

Потрясенный научной логикой и ясностью формулировки, генерал ответил
гражданину Блинкову на фирменном бланке контрразведки. Этот бланк старший
Блинков до сих пор хранил в гербарной папке с тибетским эдельвейсом. Любой
написанный на нем текст совершенно бесследно исчезал через час, поэтому
мама, когда принесла генеральское письмо, передала на словах, что генерал
только запретил менять фамилию ей, капитану Гавриловской, а гражданин
Блинков - как хочет. В конце концов, живут же супруги под разными фамилиями.
И они остались жить под разными фамилиями.
И когда родился Блинков-младший, он стал Блинковым-младшим по школьному
прозвищу Блин.
А ведь если бы папа сменил фамилию, Блинков-младший запросто мог бы
стать каким-то непонятным Гавриловским-младшим, и еще неизвестно, как его
звали бы в школе. Маму, например, звали в школе Гаврилой, пока она не
записалась в секцию борьбы самбо.
Старший Блинков очень гордился своим бунтом против самого начальника
контрразведки. Он хотел, чтобы Блинков-младший знал, кому обязан тем, что он
Блинков-младший, и часто рассказывал это семейное предание. И, хотя
Блинкова-младшего тогда еще, как говорил папа, не было в проекте, ему
казалось: был он, был и сам все видел. Потому что вообще очень трудно
представить белый свет без себя, финансово одаренного подростка Дмитрия
Блинкова.

За оградой позади помойки было подходящее место для молодежи. Там
валялись чьи-то выброшенные холодильники, на которых можно было сидеть и
выцарапывать всякие надписи. Если шел дождь, холодильники ставили в кружок
на попа и в них прятались.
Еще за помойкой росла тимофеевка, одуванчики и ромашки пахучие, которые
многие путают с ромашками аптечными, хотя у них нет краевых язычковых
цветов, и тем, у кого папа ботаник, разница видна с первого взгляда.
Блинкову-младшему нравилось посиживать за помойкой на коротком
холодильнике "Иней", придерживая за талию самостоятельных подростков
Ломакину и Суворову, чтобы они не свалились. "ЗИЛ Москва" в этом отношении
был гораздо хуже, потому что больше. На нем свободно рассаживались трое, и
придерживать за талию никого не требовалось.
Понятно, что если человека отрывают от компьютера, не дав пережить крах
банка "Воздушный кредит", и посылают выносить мусор, он имеет полное право
на тихие развлечения в обществе Ломакиной и Суворовой.
Понятно и то, что если вместо этого изысканного общества человек,
заглянув за помоечную ограду, видит дважды второгодника князя
Голенищева-Пупырко-младшего, он имеет столь же несомненное право унести
ноги. Если, конечно, князь Голенищев-Пупырко-младший не заметит человека и
не заорет:
- Какие люди без охраны! Блин!
Он орал так громко и таким поганым голосом, что за помойкой полегли
травы, а откуда-то с неба или, скорее всего, с пятого этажа взвизгнул
женский голос:
- Не ругайтесь, здесь маленькие дети!
- Мы не ругаемся! Это у него кликуха такая: Блин! - радостно завопил
князь Голенищев-Пупырко-младший. Ржавым кривым гвоздем он выцарапывал на
холодильнике: "Коррозия металла" и дошел уже до третьей "л".